ржался, сделал ему отеческое внушение: - Эдил расплатился не сполна, - но требуемое всё-таки взял. И то, каков прок с картечницы без патронов. - Эдил не полностью расплатился не по своей вине, - проговорил Прак, подозрительно приглядываясь к "заговорённым на нечисть" пулям, "Абсолютным убийцам всего инфернального вплоть до привидений", как гласила рекламная надпись на прилавке. - Всей городской казны не хватило бы. Ох, мэтр Песьць! Действительно мастер дела своего. А что, милейший, пули-то у вас действительно ли любую нечестивую дичь поражают? - не удержавшись, обратился он к держателю лавки. Лавочник, будучи ростом не мал, глянул на невысокого Рейнгольда, как гордый орёл на дистрофичную мышь - сожрать можно, но, блин, противно. И чего этот карапет пристал к нему, уважаемому с разных сторон человеку? - Вы, я вижу, юноша от магии далёкий, - начал он профессионально-вежливо, но с плохо скрываемой брезгливой покровительственностью. - А то бы вы, сразу почувствовали всю яростную магическую мощь, которой, буквально истекают, эти чудо-пули... эти шедевры магической баллистики... эти убийцы всего живого и не совсем... эти... - Вы совершенно правы, любезный, - невежливо прервал речь старшего по возрасту невоспитанный Прак, - я действительно ничего подобного не ощущаю, - он сладко улыбнулся, вольно или невольно подражая одному знакомому юристу. - Но вот незадача, - ласковые, как у питона глаза Рейнгольда, поймали суетливые зрачки торгаша, - я - маг. - Так, значит, чахлый маг, вяленый. - Дядька тоже был не простой. Такого на голый понт не возьмёшь. - Рейнгольд, - следопыт предостерегающе тронул чародея за рукав, - ты тут поосторожней - шандарахнешь, чем не тем, а тут пороху полно. Вознесёмся в поднебесье всем кагалом. Этого враля, - он кивнул в сторону лавочника, - мне ничуточки не жаль. А всех остальных, даже тебя, - жалко. Продавец фальшивых пуль, как-то занервничал, но ещё не сдался: - Обвиняете!? - заорал он истошно, явно на публику. С расчётом, что торговый народ из соседних лавок услышит и сбежится. Корпоративная солидарность и всё такое. Скопом-то, глядишь, они от этих пройд и отобьются. Миллион зайцев, бают знающие люди, они, разозлясь, и льва задавят. Или вот ещё народная мудрость... Толпой и батьку пи... нать легше. Народ он мудёр, он зазря болтать не станет. Но Рейнгольд Прак, с мудростью поколений сталкивавшийся редко, всё постигая собственными разумом, лбом и горбом, в очередной раз удивил всех свойством своим находить решения от него никак не ожидаемые. Лавочник базлал визгливо, напрашиваясь на громкий скандал, в котором он-то, собаку на этом скушавший и хвостом не подавившийся, спесь с залётных правдоискателей собьёт, только щурься. Товарищи чародея по беспокойной жизни и целенаправленным скитаниям, подумывали, что Рейнгольд, не совладает с раздражением и всё-таки подпалит верещащему говоруну жиденькие усишки. Плати потом штрафы, на радость торгашу и эдилу. Уж кто-кто, а законник в таком разе возрадуется невообразимо. Но ничего даже близко к подобному не произошло; бывший студент, усмехаясь ласково, пальчиком только и подманил к себе поближе жуликоватого горлопана. Тот, из опасения, на жест этот отреагировал лишь усилением звуковой волны. - Ну как хочешь... - тихо сказал чародей и попытки не делая перекричать торгаша. - Сейчас мы отсюда выйдем, - лавочник ещё наддал мощи в голосе, поскольку по улице, совсем рядом, появился патруль Благочиния, - а вместо нас сюда придут действительно крутые ребята... - Караул! Грабят!!! - голос честного торговца, наверняка, достиг высот горних. Во всяком случае, лавочник очень старался. Неизвестно, услышали ли его создания небесные, а вот службисты от Благочиния, те - да, услышали, и рысцой кинулись к месту предполагаемого преступления. Старшой у них был ветераном уже облысевшим под высоким кивером, а медали ни единой ещё не имел, как-то несчастливо для храбреца миновали их город разбойники, ведьмы и стихийные бедствия, покуда не посетили глухую на оба уха провинцию некие охотники на нечисть. О, тут как раз его время и пришло. После усмирения волнений в гостинице... Так, хто там из молодых мяукнул, что они подоспели уже к шапочному разбору? Молчать, плесень погребная! В рапорте что сказано?.. Да бес его знает, что там эдил себе накропал, но благодарность плешивому ветерану всё-таки была объявлена. И тут снова эти для всех и каждого - бедоносцы, а для истинного служаки - кладезь наград и воплощение мечты о сержантских нашивках! Всем патрулём - в пяток буйных голов - они в лавку не впёрлись, просто не поместились, но вломиться старались честно. Дверь с петель сорвали, косяки покорёжили, окно прикладом высадили. Но здесь старший, отчего-то решил, что это уже перебор и велел более молодым (сорока-то всего с лишком годов) и безрассудно горячим подчинённым пыл пригасить, прыть поумерить. Деспот! Сам-то вазочку с цветочками, что красовалась на входе, локтем на мостовую спихнул... с третьей попытки, а им, значить, не моги. Но ничего, они сейчас на правонарушителях отыграются. Трое скромных тыловых героев, во главе с жаждавшим давно им заслуженных почестей капралом, обнаживши короткие тесаки, кое-как утеснились в оружейной лавке, обрушив пирамиду ружей, и уронив выставочные доспехи и начали громко призывать всех к порядку. Слова они при этом использовали предельно доступные для общего понимания, чтобы уж ни у кого сомнений не возникло, что за люди почтили это место своим визитом. Двое отставших товарищей, с видом самым грозным, подпрыгивали за их спинами, придерживая съехавшие кивера и наглядно демонстрируя, что и они здесь, и они готовы, буквально на всё... Ну... почти на всё... Как ни странно, а первым разглядел, потенциальных нарушителей общественного благочиния как раз один из попрыгунчиков. После очередного касания земли подошвами своих тяжёлых сапог, он на ней, грешной, и остался, не пожелав более возноситься и отсвечивать слишком ярко. Ещё и своего, несколько заторможенного приятеля за рукав ухватил, чем и удержал его от действий, может, и героических, но бестолко-о-овых... - Пущай старшой с этими головорезами толковище ведёт, - зашипел он в волосатое ухо, сопротивляющегося напарника. - Тпр-у-у, тебе говорю. Это ж те самые... из гостиницы. Ты в тот день у зубодёра просидел, а я их в деле видел... краем глаза. И мне хватило!.. Айда отсюда. - Куда? - непонимающе вытаращился тугодум. - Подальше отсюда... Начальник патруля, как ему казалось, уже поймал коней собственной удачи за узду: - Опять вы дебоширите? - грозно вращал он мутными очами. - Но в этот-то раз, вам не отвертеться и защитой граждан нашего города никак не прикрыться... Ишь, какой разор учинили; товар на полу, латы... Ценный, поди, экземпляр дорогой. А, уважаемый, хозяин? - Очень... Очень ценный и очень дорогой экземпляр, - закивал головой лавочник. - Смею вас заверить, господин начальник, - кол-лекцио-ённый экземпляр. Да... А ещё они меня пугали... - Запугивание гражданского населения, - всепонимающе сощурился мудрый страж. - О-о, господа, охотнички, тут вы попали. Можно было понять нескрываемую радость честного служаки; не далее как вчера вечером, подвыпивший с горя эдил, плакался у него на плече, позабыв о высоте своего чина и извозив солдатский мундир своими соплями. А чего же так убивался большой начальник? А всё от того же... от суммы... Гигантской суммы за его личной подписью и печатью. Да добро бы та сумма шла, на какое богоугодное дело - на поддержание эдиловых штанов, на лечение ипохондрии у эдиловой жены. Да пусть бы даже и на благоустройство самого города - фонарь вот уличный скособочился, и в таком общественно значимом месте, аккурат на выезде с ратушной площади. Тут и возницам радость и простым обывателям - готовое счастье, можно ежевечерне при свете нового газового фонаря пользительный для здоровья моцион совершать. Фланировать, понимаешь, этак гордо туда-сюда, туда-сюда... Красота! А то, что этот фонарь напротив эдилого дома, так то чистая случайность - каприз городского архитектора. И вообще, нечего им, бездельникам, перед окнами постоянно маячить, от дум на благо общества высокое начальство отвлекая. О, как оно могло бы красиво получиться! А вышло черте, что и сбоку бантик - в бюджете города дыра, головомойка от старшего офицерства гарантирована, ещё ведь в лютости своей, столичные чины могут и финансовую проверку спустить... О-о-о, а в гроссбухах-то порядок несколько не идеальный... Виновны же в таком вопиющем беспорядке и безобразии коварные не здешние заброды и... клятый на все лады мэтр Песьць с подпевалами. У-у-у-у!.. По всему выходило, что причина горевать у эдила была дюже сурьёзной. Но тут подвернулся он, скромный герой тёмных улиц, и взял гастролёров (вот ведь уже как оно выворачивалось в мысленно составленном рапорте!) на месте преступления с поличным, тёпленькими. Траффи, вдруг начало казаться, что пустяковая, беззлобная болтовня с торгашом приобрела, какой-то недоброжелательный, если не агрессивный характер. Он прокашлялся и хотел уже выступить вперёд, чтобы авторитетом своим придавить вех и вся и, по всей вероятности, погубил бы всё окончательно, но наткнулся грудью на предостерегающую руку Рейнгольда и решил дать парню шанс. В конце концов, Прак его ни разу не подводил. Авось, и тут вывернется... да и самому интересно... А страж порядка наседал, словив арканом воображения призрак удачи: - Это как же они вас пугали? Честный со всех сторон продавец прио