й просто больше негде быть. А что она такое, так это любому ребетёнку ведомо, она - обиталище мерзейших демонов. Существа такие, противные, - пояснила она специально для Трескуна-полудурка. - Не верти тыквой, дальше слушай... Обращение - это тебе не врождённая способность к оборотничеству. Тут всё горазд сложнее. Во много раз горазд. И боль такая, что не всякому дано её перетерпеть. Вот колдуны и ведьмы, все те, кто с нечистой силой якшаются, и мощь магическую имеют поболе, чем у меня, вызывают, кого в состоянии ну и торгуются, как могут. Не у всех и выходит. А тем, кому повезёт, демоны эти пособляют всяко, кому с формой перевоплощения да не с одной, кому с лёгкостью обращения. Да мало ли... Знакомцу моему, который теперь с деревяшкой породнился, была дадена способность мощи ярой от открытого огня набираться. Ему только спичку поднеси, он такое начудесит, никакой святой не убережёт. И таких, как он, среди обращающихся каждый второй, если не больше. Обращающиеся могут и частенько получают вполне реальную помощь извне! Что ж - новость для Трескуна была приятной. Ни слова не говоря, он оставил свою болтливую спутницу любоваться расчленённым трупом, а сам неожиданно даже для самого себя направился к тем самым деревьям, что привлекли его внимание. - Куда лыжи навострил? Вопрос он проигнорировал. То, что он сейчас разглядел вблизи, было куда интереснее словесного водопада не особо сообразительной ведьмы. На древесном стволе... и ещё на одном и ещё... Да на всех рядом стоящих были чётко видны странные изображения горбоносой физиономии с множеством маленьких острых рожек. - Граня, твой знакомец художественной резьбой по дереву часом не увлекался? - С чего ты взял? Не водилось за ним такой дури, он был мужчиной серьёзным. К чему бы ему такие глупости? - Да это я так... - рассеянно сказал Трескун, внимательно рассматривая древесные изображения. - Они и не вырезанные совсем. Занимательно, весьма хм... будто вместе со стволом выросли. Он попробовал потрогать один из наростов пальцем. Ничего не вышло: в полудюйме от малосимпатичной рожицы палец наткнулся на невидимую преграду. Трескун этим не удовлетворился и выпустил слабенькую электрическую искорку. Эффект тот же. Худосочная молния бессильно иссякла всё на том же расстоянии, на прощание, даже не щёлкнув. - Хм, - его губы растянулись в понимающей улыбке, - был бы я местным дикарём, наверняка бы принял это за чудо... Преисподняя, говоришь, - повысил он голос. - Может и так... Только не под землёй она. - А где? - подгребла к нему любопытствующая ведьма. - Да рядом совсем. Можно сказать - за углом. - Так давай туда и рванём прямо сейчас, - брякнула Граня, озираясь в поисках спасительного этого угла и ничего не видя, кроме проклятых деревьев и колючих кустов. - Там погони не будет, - она затравленно шмыгнула носом, - отсидимся. Слово последнее она произнесла почти не слышно. Окаянный угол так и не отыскался и надежда на быстрое избавление от неприятностей в душе ведьмы благополучно завяла. Трескун взял двумя пальцами её за подбородок и долго, долго смотрел на её не особо умное лицо. - М-да, - сказал он, отпуская ведьму взглядом, - и рад бы объяснить да слов таких не подберу. Нет, ну правда, не читать же этой дурёхе, которая и буквы-то в слова складывать не умеет, лекции о многомерности вселенной. Измерение это проклятущее, что здесь простецки именуют Преисподней действительно рядом. Только чтобы в него попасть... О-ох... либо временные потоки синхронизировать нужно, либо искривление пространства выравнивать. Не то не другое ни в мире Трескуна, ни тем паче в этом никто делать не умеет, хотя на родной его планете кое-какие опыты в этом направлении уже проводились. "А господа с той стороны, похоже, в деле этом не простом, немалого успеха достигли, - думал Трескун, увлекая Граню обратно к пепелищу и к брошенным там дорожным торбам. - Ох, и угораздило меня в такой непростой мирок угодить! Какой-то мир-перекрёсток, не иначе. Тут тебе и я, сверху свалившийся и туристы из-за непроницаемой для меня Границы и... магия, да-с... Как всё сложно. А разобраться во всём необходимо, поскольку мне здесь всё больше и больше нравится". Из размышлений этих глубоких вывела его беспокойная ведьма. Вот же неугомонная! С ней тоже что-то делать нужно; толку от неё теперь не густо - научить больше ничему не может, а в постели приелась. Нет, менять надо заезженную кобылу. - Ну, что тебе ещё? - Гляди!.. Сколько уже талдычу, а ты всё, где-то в облаках витаешь... Мертвяк-то наш, пошинкованный, ноготочками по деревяшке заскоблил. Трескун недоверчиво уставился на пришпиленного к кресту расчленённого насекомыша. - Вот же нечисть! - не удержался он от восклицания. - Действительно шебуршится. неубиваемый, гад. - Не-е, - протянула Граня, роясь в своей неряшливой поклаже, - теперь он не нечисть. Он теперь нежить, как есть, самая всамделешная. А эту мразь у нас даже тёмные колдуны, ведьмаки сильно не жалуют. И мы - ведьмы, с ними тоже всегда на стороже. Используем, конечно, по мере надобности, но как только нужда отпадает сразу их в расход. Потому как ежели мерзость эта в мире расплодиться, то и самого мира скорый конец неминуем. А где ж мы тогда обитать будем? Такая вот сермяжная правда из уст закоренелой людоедки и убийцы младенцев. Трескун не удержался - усмехнулся, надо же носительница гуманистический идей выискалась. Хотя в чём-то она, безусловно, права. Ему этот мир на растерзание вот такого... не совсем живого, тоже отдавать не хочется. - Как убить мертвяка с десятидюймовым гвоздём в башке? - вполне серьёзно спросил Трескун и не только из "дежурного" любопытства. - Сейчас, сейчас, есть у меня кое-что для такого случая. Одинокой даме, живущей на болоте, вряд ли кто помощь окажет, случись, заявится к ней такой визитёр. О своей безопасности самой, ой, всегда самой, заботу иметь приходиться. Она извлекла из вороха всевозможного барахла довольно объёмную колбочку с крупнозернистым грязно-белым порошком внутри. - Да-а, я же помню, что брала это с собой. Теперь пробку долой. Ой, дорогой прости, забыла предупредить - заткни нос, вонь будет та ещё. Поспешноё зажимание ноздрей помогло лишь отчасти: запах проник и через эту преграду. И запах был... Никогда бы такого не нюхать. Трескуна вывернуло наизнанку и выполоскало до крови. Едва на колени не рухнул, после того, как слегка отпустило, но затуманенный разум всё-таки предостерёг, что в такую лужу собственной физиономией падать - не лучшее решение. А стойкая или просто привычная к такому ведьма, спокойно высыпала содержимое склянки на нежелающее признать собственную смерть, бурно конвульсирующее тело. И порошок вдруг ожил, распадаясь на множество бесформенных комочков, которые с жадностью стали поглощать бунтующую плоть. Там, где прошлась волна мелких проглотов оставалась лишь выбеленная голая кость и ничего более. В самом низу, будто почувствовал окончание трапезы, комочки снова собрались воедино, образовав, что-то похожее на большую жирную каплю, и повисев мгновение на обглоданных пятках, она с неприятным чавкающим звуком шлёпнулась на землю. - Вот и всё, - проговорила ведьма, швыряя склянку к прочим вещам в суме, - делов-то. Жаль только, что порошочек - штука одноразовая. Теперь надо новую порцию готовить, а то без него, как-то жить боязно. Понимаешь, о чём я? - она повернулась только что распрямившемуся Трескуну. - Да-а, вижу, досталось тебе с непривычки-то. Ладно, не бери в голову; сам раза два-три от таких вот отобьёшься, и перестанешь блевать. А не престанешь... Что ж, какой-нибудь поднятый окажется шустрее и всё... - Хватит нотаций, - Трескун с трудом выдавил из себя хриплое до невнятности, - давай убираться отсюда. Куда сейчас двинем?.. Двинули они подальше в лес. Куда ж им было ещё? Причём, сначала-то шли довольно быстро и держались всё больше по прямой, насколько это вообще возможно в не особо густом лесу, а через часок такой вольготной и неутомительной прогулки, вдруг встали, словно их в землю вбили. Хотя нет - Трескун как пёр вепрем напрямки, так и продолжил, выйдя на небольшую полянку, сплошь поросшую легкомысленными голубыми цветочками величиной с ноготь и довольно приятным нежным ароматом. Зато Граня, заболтавшись и вовремя их не приметив, успела остановиться лишь в самый последний момент, едва не повалившись в эту божественную красоту. - Трескун!! - истошно завопила ведьма. - Стой, скаженный. Давно подмечала за тобой всякие странности, но чтоб такое!.. - Что не так? - тревожно спросил Трескун, озираясь в неподдельной тревоге и ожидая появления чего-то ужасного, чему он может прийтись по вкусу. Но дальнейший словесный поток разволновавшейся болотницы его быстро успокоил. - Ты вообще ни на кого не похож. Нету у нас таких. Сила магическая есть, но другой маг её в тебе не чувствует. Так не бывает, но... наверное, бывает. Сила в тебе тёмная, сродни моей, а дрянь вот эта... - Какая ещё дрянь? - Ведьмино забвение! - видя непонимающее выражение на лице такого бестолкового Трескуна, она соизволила объяснить. - Цветочки эти самые, будь они на веки прокляты самым чёрным словом, да не берёт оно их. Капли сока на кожу попавшей хватит, чтобы затуманить разум любой ведьмы на пару дней. Делай тогда с ней, что пожелаешь, потому как будет совершенно беззащитна. С разумением ясным цветок этот и силу ведьмовскую отнимает. А что произойдёт если глоток его испить... - Ведьма дурой станет? - Не остри... Сдохнет ведьма, за грехи свои страшную цену