вернулся от костлявых рук. - Один-то раз - не считается. Ну два... Три от силы... Что ж теперь и за гробом на меня зло держать станете. Помогите-е-е!.. И гром-баба помогла. Коршуном налетев на... сначала на взывающего о помощи, и по-мужски, в мах влепила страждущему затрещину. Искры из глаз великовозрастного гулёны на мгновение осветили облака над Цаплицем ярче горевших костров. - Стало быть, насчёт Тюги я была права! - завопила неустрашимая победительница нежитийских полчищ. - Ах, ты ж кобель старый! А ты не протягивай клешни, - обломала она руки одной из покойниц. - Моё это. Сама его и в ум и приведу. Ты кто ещё така. Я тебя вообще в теперешнем виде не признаю... А мне и всё равно - держи... - и снова заработал ухват, но было очевидно, что сила заклятий на нём уже ослабевает. Нежить корчилась от ударов, однако настырно лезла вперёд, оскорбительно оттирая бабу и стараясь дотянуться до мужика. Видать, какие-то серьёзные вопросы остались у покойниц к припухшему востроносому обормоту. На выручку обоим из ещё живущих, - тут это уточнение в самый раз, - кинулся упругий бородатый шар. Око Благочиния, отставив сомнения и нерешительность, ринулся в водоворот сражения, с ретивостью стройного мускулистого юноши. Поддавшись воинственному своему задору, несколько запамятовал, что у него в руках ружьё, но тут Траффи вовремя в обстановке разобрался, он вообще держал голову холодной, и вовремя крикнул катящемуся офицеру, что не грех бы для начала пальнуть в настырных мертвячек. - А?... - замедлил он свой бег. - А-а-а... - уже слегка прозрев, но всё ещё удивлённо пялясь на двустволку в своих руках. - Стреляй же, в конце концов, тормоз каретный! - Траффи был слегка занят, объясняя двум скелетам и одной усушенной старушке, что он ну совершенно несъедобен. Бородач повёл в его сторону воловьими очами и спустил оба курка... Траффи обдало жаром от пролетевшего рядом заряда, а парочке костлявых ребят снесло белеющие в темноте черепушки. - Да ни в этих, - с досадой крикнул охотник. - С ними я бы и сам... Односельчанам помоги... Но... всё равно - спасибо, - и обсыпал надоедливую мумию густым слоем порошка. - Ф-фу... надоедливая старушенция. - Он зыркнул по сторонам. - Хм, вообще-то, если бы ни серьёзность момента, можно было бы и посмеяться... Всё сражение живых с полчищами восставших мертвяков, как-то само собою распалось на мелкие очаги горячих страстей, носящих, преимущественно внутрисемейный характер; родственнички азартно выясняли отношения и выплёскивали всё, что накопилось за годы отсутствия... ну, вот этих, с жёлтыми зубами. В дни поминовений на кладбище всего ведь не выскажешь. Не принято там правду-матку резать. А вот так - в неформальной обстановке, когда тот, кто вопреки божьему закону из-за гробовой доски выбрался и давай барагозить, - тут само небо велело плечу раззудится. Вот народ его зову и внял. Неизвестно кто был постановщиком всего этого безобразия, но если он рассчитывал стать автором кровавого хорора, то ему не повезло. Не разбирающиеся в театральном искусстве селяне, ничтоже сумняшеся, превратили ужастик в комедию абсурда. Невзирая на подавляющее численное превосходство поднятых, пока всё шло относительно неплохо. Однако Траффи прекрасно осознавал, что расслабляться ещё не время; главные силы нежити пока не объявлялись. Да и что происходило в тылу, охотник мог только догадываться. В неверном свете кострищ подробности не особо различишь. Только и понятно, что десяток крепких мужиков, кого-то сердечно встречает. Может и с мокрыми от душевных переживаний штанами, и трясущимися руками, но раскалённых докрасна железных прутов из тех рук не роняя. С тылу появился болотный вурдалак, существо само по себе живое, но мерзостью характера и привычками от кладбищенских растревоженных обитателей особо ничем не отличавшееся. Во всяком случае, их гастрономические пристрастия полностью совпадали. А вот угомонить их одинаковыми способами возможным не представлялось. Их?.. Ну да - их. Только если с поднятыми всё было ясно с самого начала, то с болотниками... - Капустны кочерыжки! - с плевком выдавил из себя Траффи по особо горбатым и потому даже издалека отличимым от человеческих теням, определяя, что болотников на деревенские посиделки у костра выползло несколько больше, чем он рассчитывал. Народ в арьергарде со страху начал буйствовать. А чего ж ни геройствовать, когда тебе за содеянное ничего не приключится, а наоборот будет почётная грамота, и всё-таки трохи боязно. Тьфу! Тьфу! Тьфу! Так вот народ на удивление залётных гастролёров трусил, но гнуться не стал. Нет... Сначала найти отмычку к вурдалачьей жизни было непросто, но потом... Что там начальство издалека прибывшее, местным обывателям советовало?.. Как-то в такой круговерти подзабылось, будто ветром из косматых голов повыдуло. Не вовремя оно, но вспоминать некогда. А, короче, бьём, ежели можем!.. А ежели не можем?.. То как привычно в междусобойном общении - лупим в грызло, чем ни попадя. Ох, ты - прутки ярко во тьме сверкающие, - оказывается, штука дельная. Только и нечисть, на вид неприятная, вся лохмотьях тёмно-серой кожи, тоже оказалась непростой. Живучими были вурдалаки. Быстрыми они были, сильными, выносливыми и кусачими. А с зубов медленно тягуче стекали густые вязкие капельки яда. Одного только, на части растерзав, разозлённые мужики уже и притомились. А ведь дело-то только началось. - Сколь их по наши души поналезло? - хрипел двужильный кузнец, с трудом удерживая извивающееся, мускулистое тело, придавив его шею вилами к земле. - Я четверых видел, - ответил ему пастух, отделяя топором, клацающий мелкими и острыми зубами лысый неровный шар. - Может и ещё в темноте скрываются. Ишь, живучий какой... Сейчас я его расколю... - И занёс секиру для верного удара. Много оказалось вурдалаков. Для пастуха даже слишком много. Так он и замер на остановившийся миг, когда капкан челюстей сомкнулся на его шее. Кузнец, рискуя односельчанина задеть, треснул черенком от вил по уродливой вурдалачьей голове. Черенок перегнулся коромыслом, с треском переламываясь, а враг рода человеческого сделал открытие, что способен метать искры из собственных бледных буркал яркими, тугими пучками. Жертву он выпустил, вряд ли от боли, хоть и она была острой и неприятной, скорее уж - от неожиданности. Пастуху это уже не могло помочь. Яд болотника штука ядрёная. Вурдалаки его только в охотничьем азарте выделяют. Сами его не сглатывают и жертвы свои сразу не жрут, боясь отравиться, выжидают пару дней, а уж потом... и только зубы прополоскав... Человек повалился на колени и тут же забился в корчах. Вурдалак омерзительно булькая, тряс башкой, стараясь вернуть себе зрение, а кузнец ото всего увиденного ослабел сердцем и коленями. Попятился детина, выронив из трясущихся рук покорёженные вилы, и споткнулся об извивающееся обезглавленное тело. Не сдох ещё "запашистый" нечестивец. Так и норовил ухватить когтистыми лапами хоть, что-нибудь. И ухватил лодыжку крестьянина. Тот так и повалился, рядышком с ранее поверженным нелюдем. А второй проморгался пусть и не до полной ясности в выпученных бельмах, но вполне достаточно, чтоб различить копошащуюся на земле жертву. В ожидании неминуемого конца, такая абстрактная величина как время сделалась для кузнеца штукой вполне себе материальной, вязкой и густой, словно клейстер и такой же липкой на ощупь. Или?.. Или это не время? Он скосил глаза, потратив большую часть оставшихся сил, чтобы не смотреть на приближающееся чудовище с удлинённой шеей и мелко подрагивающими челюстями. И вдруг... - Задарма меня не сожрёшь! - От голоса кузнеца, неожиданно прорезавшегося и не писклявого, а злорадного, вурдалак приостановился. Ну и дурак, а ведь мог бы ещё жить и жить. Себе на радость, людям - на докуку. - Держи, людожор! - И полетело, что-то не особо крупное, какое-то корявое и с раззявленным ртом. А во рту, и это вурдалак разглядеть исхитрился, много-много зубов с ядом. Болотник метнулся в сторону от человечьего подарка, но голова собрата его нагнала и рефлекторно вцепилась монстру в... Пониже поясницы, где короткий толстый хвост задницу уже не прикрывает. Ох, и блажил, сердешный, от яда погибая, и, наверное, проклинал живучесть вурдалачью, из-за которой отсечённая башка ещё не померла, и теперь в седалище вцепившись с остервенением его пережёвывает. Кузнеца от картинки такой уморительной смех истеричный разобрал не ко времени. Ржал, как конь, голову запрокинув. Тут бы и сгинул от когтей ещё живых тварей, да мужики под руки подхватили и уволокли ближе к самому большому костру. Отступили они. Не сдержали нечисть. Там, в вытоптанному ногами круге, в кровавых отблесках пламени, страда жаркая ещё продолжалась. И не ясно было совершенно, чья берёт верх. Вроде бы люди и сдюжали. И даже был момент, когда стали они давить и перемогать нежить, но поднятые взяли числом. Вот уж и погибшие в сече появились, пополнив собой богопротивное воинство: некромант действовал, выплёскивая мощь свою чёрными волнами магии. - Пра-ак, - надсадно выдавливал из себя Траффи. - Где тебя черти носят? Рядом оглушающе грохнула картечница - древняя штука, заряжающаяся с дула. Только в таком девственном месте, как Цаплиц и могло сохраниться, что-то подобное. Сохраниться и действовать. Да ещё как! Вот только стреляла бы чуток потише. - Вурдалаки!!! - Вожак охотников узнал голос Трабля. - Изменённые пошли! - Ф-фу, Тулли, твой выход. Ну, брат Рейнгольд, вся над