Глава 18. Разбор полётов над психушкой.
- Сколь разов тебе, дубине, талдычить? Осиновый кол нежити вбивают не в зад! - А куды? Наставник недоросля, Око Благочиния, задрал, теперь уже сильно прореженную бороду под розовые утренние облака. - Ты - балбес! - и отвернувшись, пошёл прочь от непроходимого деревенского дурня, крепко вбивая массивные свои ноги в пыль улицы. Большого местного начальника ожидала сегодня непочатая куча дел. Тут и уборка всего и вся после пережитого безобразия. М-да-а, надолго добрые цаплицы запомнят этот краткосрочный визит примерших родственников. Детишки с полгода по ночам орать будут, если их лекарша пришлая снадобьями не отпоит. Отстоять деревню отстояли, но какой ценой... Домов пожгли десятка два. Как они погорели никто не понимал, однако погорели и - баста. Может от костров занялись сами, а может, кто из селян пробовал особо настырных визитёров огоньком поприветствовать, ну и запалил собственный домишко. Спросить-то не у кого было... В живых не все остались. А кто и цел, так либо на ногах не держался, либо слюни пускал до самой земли. Ох, грехи наши тяжкие. И не знаешь, как оно лучше то ли сразу в домовину умоститься, то ли пожить ещё маленько, под солнцем греясь, но умом не шибко от помидора отличаясь. Нет, Око Благочиния, нечёсаной головой своей замотал, как лось во время гона, если бы его, кто о подобном спросил, он бы выбрал... - А вот вы где? Офицер внутренней службы едва руками глаза не прикрыл от великой досады. Староста! Уцелел, сморчок плешивый. Впрочем, кто бы в этом сомневался. Такие долго живут и ничто их не проймёт ни злая лихоманка, ни покойная родня "случайно" заглянувшая на ужин. - Я вас уже везде обыскался, - староста, наверное, единственный из всех односельчан выглядел подозрительно весёлым и, - мать его крапивным веником! - жизнерадостным. - Нужно немедленно... Вы слышите?.. Немедленно обеспечить надёжную охрану моего имущества от разграбления. А то почтенные цаплицы, волей обстоятельств лишившиеся крова, начинают требовать помощи с меня... даже в ум не возьму: почему?.. Обстоятельства ведь мне не подотчётны. И как-то очень нехорошо посматривают на мой дом. О погребе с провизией заговаривают, будто это для них я старался... И вообще... Кхе-кхе... Мне... Меня, тоже... Даже не тоже, а в очередь первейшую требуется уберечь от посягательств на мордобитие. Да вы слушаете ли меня, господин хранитель Благочиния! - наконец заметив отсутствующий взгляд офицера, обеспокоился староста, пошмыгивая носиком и часто помаргивая. Да, к фляжечке с хмельным он приложиться успел. Оно, по правде сказать, сейчас никому бы не повредило, да вот недосуг как-то. - Как, господин староста, вы себе всё это представляете? - Э-э... не понял... - склонил лысенькую головку на бок морщинистый хорёк. - Я говорю, кого вы видите в качестве охранника вашего... гм... добра? - Как кого? - староста изумлённо вытаращился на бестолкового служаку. - Вас, естественно. Не доверю же я такое ответственное дело всякому местному жулью. - Ну да, конечно... Особенно учитывая, что это жульё осталось без крыши над головой, без провизии, денег и носовых платков для собственных сопливых чад. Как же таким можно хоть что-то доверить? Хорошо - этот я уяснил, - Око Благочиния продолжал очень убедительно разыгрывать из себя деревенского дурачка. - А вас... лично вас, тогда кто беречь станет от... посягательств на мордобитие? -Опять же - вы, более, к великому моему сожалению, некому. - Опять же, - идеально копируя тон администратора, сказал служитель сил правопорядка, с видом самым невинным, - из-за недоверия жулью, да? Ладно, и это понято. А как совместить обережение вашей дражайшей персоналии с защитой от разграбления всего вами нажитого? А?.. Хорёк, снизу вверх, одним и то прищуренным глазом, проверил бородача - здоров ли тот головушкой. Что это за речи такие непонятные? Крамолой отдают, неуважением к действующей власти! Уж не заговорщик ли он, окаянный? Может, бросить языком с ним трепаться, да скорее домой - строчить донос... э-э-э... сообщение... Нет, просто офицьяльный документ. Да, именно так. Но тут староста, кое о чём, вспомнив, слегка поблёк прокурорским оком; неувязочка выходила, неприятная и без этого бородатого тупаря не решаемая. - Давайте все возьмём себя в руки, - набравши в узкую грудь воздуха, чиновник начал вкрадчиво, и издалека. - Понимаю - все на нервах. У меня... гм... и у вас тоже ночь выдалась непростой. Так почему бы нам, - он хитренько подмигнул этому деревянному чурбану. Пресветлый боже, перед кем приходиться бисер метать!? - не пойти ко мне, не присесть за стол, - хозяйка уж собрала (тут он приврал, но для благой-то цели - можно) - выпить по чарке и... уберечь меня, моё семейство и моё имущество от всяческих недобрых посягательств? Око государево сделал вид, что глубоко задумался: кожу на лбу собрал в крупные складки, бороду, выдранную одним настырным скелетом, в кулак сграбастал. По виду на чем-то серьёзно мыслит - не придерёшься. И Хорёк поверил; так и расплылся в улыбочке... и окончательно сделался омерзителен, пусть и недалёкому, но честному стражу порядка. - А их, стало быть, бросим без надзору и помощи? - густо сказал он, с трудом подавив в голосе рокот негодования, и головой повёл, будто очерчивая полукругом все улицы родного Цаплица. И тем самым, беря людей на них копошащихся под собственную - не защиту, даже, - опеку, словно батька строгий, но родной. - Их?.. - староста сразу не понял, а поняв - не поверил, что его затея уже накрылась медным тазом. - А чего на них пялиться? Они ж не дети малые; сейчас деревню нашу от покойников очистят и пусть к моему дому подходят... с челобитными... Ну со слезницами... Ах, ты ж, господи, чего я говорю-то такое!? Замотался совсем... Со списками ущерба. Я те бумаженции приму честь честью, по закону, ежели они грамотно составленными будут, и отпишу туда - наверх. А высшее-то начальство разберёт, кому и что причитается. Тебе - медаль, само собой. Ну и мне орденок - за грамотную оборону Цаплица от нечестивого нашествия! Ну... как я всё обрисовал? Так пойдём, что ли? А то уж в горле пересыхать начало... от... - он ткнул пальцем в ближайший, уже догорающий дом, - от этого. Дымно тут и... людно. Староста снова взглянул на бородача просительно-ласково. Ух, придавил бы этого тугодума, да только не сейчас. Там, прямо во дворе собственного кирпичного дома, почитай у самых его дверей, по сю пору толкаются трое поднятых. Хорёк, когда нос на крыльцо высунул, едва от радостной такой встречи струю в штаны не пустил. Добро, что баба надоумила по вылуплению из погреба прихватить с собою мешочек с гречкой. Той гречкой он бывших когда-то живыми односельчан и прельстил, сыпанув её щедро, до зёрнышка. После бочком-бочком, протиснулся мимо них и дай бог ноги. Уж много позже дошло до героя, что зря он так поспешно и не по-хозяйски с добром поступил. Надо было аккуратнее, тоненькой дорожкой до калиточки и далее; иродово семя по той тропке само бы и утащилось подалее. Да и греча бы не вся вышла. Хоть горсть, а сберёг бы... - Дымно, говоришь? - с нехорошим прищуром сказал Око Благочиния. - Да, дымно и падалью разит... от тебя, пропастина худая, - и замахнулся широко, от сердца. Быть бы беде, да Трабль оказался шустрее и горазд крепче. Он поперёк улицы метнулся и успел - перехватил длань справедливость несущую. - Не тронь крысу, добрый человек. - Охотник держал ручищу бородача, казалось, и не напрягаясь. - Не пачкайся. - Так за дело же, - Око Благочиния всё напирал, поддавливал, но сухой и тонкий Трабль стоял, не гнулся. - За дело и по справедливости... - Но не по закону-у-у... - донеслось до них удаляющееся. Староста и в юных летах этак-то не улепётывал. - Не по закону. - И остановившись на миг: - А я на тебя бумагу высшему начальству представлю... с печатями. - Убью, гада! - рванулся в след Око Благочиния. Трабль и здесь не отступил. - Остынь, борода. Пусть его... На холодную голову, что-нибудь и придумаешь. А мы, при нужде