что-то доверить? Хорошо - этот я уяснил, - Око Благочиния продолжал очень убедительно разыгрывать из себя деревенского дурачка. - А вас... лично вас, тогда кто беречь станет от... посягательств на мордобитие? -Опять же - вы, более, к великому моему сожалению, некому. - Опять же, - идеально копируя тон администратора, сказал служитель сил правопорядка, с видом самым невинным, - из-за недоверия жулью, да? Ладно, и это понято. А как совместить обережение вашей дражайшей персоналии с защитой от разграбления всего вами нажитого? А?.. Хорёк, снизу вверх, одним и то прищуренным глазом, проверил бородача - здоров ли тот головушкой. Что это за речи такие непонятные? Крамолой отдают, неуважением к действующей власти! Уж не заговорщик ли он, окаянный? Может, бросить языком с ним трепаться, да скорее домой - строчить донос... э-э-э... сообщение... Нет, просто офицьяльный документ. Да, именно так. Но тут староста, кое о чём, вспомнив, слегка поблёк прокурорским оком; неувязочка выходила, неприятная и без этого бородатого тупаря не решаемая. - Давайте все возьмём себя в руки, - набравши в узкую грудь воздуха, чиновник начал вкрадчиво, и издалека. - Понимаю - все на нервах. У меня... гм... и у вас тоже ночь выдалась непростой. Так почему бы нам, - он хитренько подмигнул этому деревянному чурбану. Пресветлый боже, перед кем приходиться бисер метать!? - не пойти ко мне, не присесть за стол, - хозяйка уж собрала (тут он приврал, но для благой-то цели - можно) - выпить по чарке и... уберечь меня, моё семейство и моё имущество от всяческих недобрых посягательств? Око государево сделал вид, что глубоко задумался: кожу на лбу собрал в крупные складки, бороду, выдранную одним настырным скелетом, в кулак сграбастал. По виду на чем-то серьёзно мыслит - не придерёшься. И Хорёк поверил; так и расплылся в улыбочке... и окончательно сделался омерзителен, пусть и недалёкому, но честному стражу порядка. - А их, стало быть, бросим без надзору и помощи? - густо сказал он, с трудом подавив в голосе рокот негодования, и головой повёл, будто очерчивая полукругом все улицы родного Цаплица. И тем самым, беря людей на них копошащихся под собственную - не защиту, даже, - опеку, словно батька строгий, но родной. - Их?.. - староста сразу не понял, а поняв - не поверил, что его затея уже накрылась медным тазом. - А чего на них пялиться? Они ж не дети малые; сейчас деревню нашу от покойников очистят и пусть к моему дому подходят... с челобитными... Ну со слезницами... Ах, ты ж, господи, чего я говорю-то такое!? Замотался совсем... Со списками ущерба. Я те бумаженции приму честь честью, по закону, ежели они грамотно составленными будут, и отпишу туда - наверх. А высшее-то начальство разберёт, кому и что причитается. Тебе - медаль, само собой. Ну и мне орденок - за грамотную оборону Цаплица от нечестивого нашествия! Ну... как я всё обрисовал? Так пойдём, что ли? А то уж в горле пересыхать начало... от... - он ткнул пальцем в ближайший, уже догорающий дом, - от этого. Дымно тут и... людно. Староста снова взглянул на бородача просительно-ласково. Ух, придавил бы этого тугодума, да только не сейчас. Там, прямо во дворе собственного кирпичного дома, почитай у самых его дверей, по сю пору толкаются трое поднятых. Хорёк, когда нос на крыльцо высунул, едва от радостной такой встречи струю в штаны не пустил. Добро, что баба надоумила по вылуплению из погреба прихватить с собою мешочек с гречкой. Той гречкой он бывших когда-то живыми односельчан и прельстил, сыпанув её щедро, до зёрнышка. После бочком-бочком, протиснулся мимо них и дай бог ноги. Уж много позже дошло до героя, что зря он так поспешно и не по-хозяйски с добром поступил. Надо было аккуратнее, тоненькой дорожкой до калиточки и далее; иродово семя по той тропке само бы и утащилось подалее. Да и греча бы не вся вышла. Хоть горсть, а сберёг бы... - Дымно, говоришь? - с нехорошим прищуром сказал Око Благочиния. - Да, дымно и падалью разит... от тебя, пропастина худая, - и замахнулся широко, от сердца. Быть бы беде, да Трабль оказался шустрее и горазд крепче. Он поперёк улицы метнулся и успел - перехватил длань справедливость несущую. - Не тронь крысу, добрый человек. - Охотник держал ручищу бородача, казалось, и не напрягаясь. - Не пачкайся. - Так за дело же, - Око Благочиния всё напирал, поддавливал, но сухой и тонкий Трабль стоял, не гнулся. - За дело и по справедливости... - Но не по закону-у-у... - донеслось до них удаляющееся. Староста и в юных летах этак-то не улепётывал. - Не по закону. - И остановившись на миг: - А я на тебя бумагу высшему начальству представлю... с печатями. - Убью, гада! - рванулся в след Око Благочиния. Трабль и здесь не отступил. - Остынь, борода. Пусть его... На холодную голову, что-нибудь и придумаешь. А мы, при нужде пособим. А пока дел у нас не в проворот. - Не по закону... - заворчал пузан, смиряя гнев. - Зато по справедливости! - крикнул он во всю силу лёгких. - По справедливости... Трабль ослабил стальную хватку: - Справедливость, баешь?.. Закон... Есть ли они, те земли, где эти слова рука об руку идут? Не знаю таких, не бывал... Пошли. Око Благочиния ещё раз ругнулся для успокоения сердца, подтянул пузо, явив копошащимся рядом селянам представительную свою фигуру и принялся раздавать указания. Правильные, отметить нужно, указания. И голосом правильным - не усталым и унылым, а громким с небольшой хрипотцой, - от которого в сон клонить перестаёт и заставляет, пусть и с натугой, но улыбаться. Работа скорбная, но необходимая пошла живее. Что за работа? Да так, кладбище обратно заселять... Пустяки, в общем... Трабль, убедившись, что уберёг бородача от необдуманного поступка, присоединился к своим. До завалюшки, им предоставленной, они ещё не добрались; после сражения, по заре ещё расселись возле какого-то колодца, давая роздых ногам и унимая тремор рук. Выдалась минутка роздыха - уже счастье. Опять же надо Рейнгольда дождаться: и где его до сих пор черти за передний хвост (слова Станы) таскают? Сначала об отрядном колдуне никто не обеспокоился. Взрослый он мальчик - сам о себе позаботиться вполне способен. Бесконтрольные поднятые тому самое лучшее доказательство. А вурдалаки?.. Тех вообще как подменили: ноги они, конечно, унесли - в неразберихе - это немудрено, - но цели своей не достигли. Кстати о ней, о цели то бишь... Лон, снова ставший обычным мальчишкой с очаровательной беззащитной улыбкой и с ямочками на щёчках, прижавшись к Стане уже и задремал. Лекарша сначала его сторонилась, вызвав недоумённые взгляды оторвисорвиголов, но потом приобняла пацана и оттаяла. Удивлённым охотникам и младшему экспедитору она беззвучно одними губами шепнула: "Потом, потом..." Тем им удовлетвориться и пришлось. Стана решила пока не рассказывать о том, чему была свидетелем в церкви. И всё-таки кое о чём им всем переговорить было нужно, и тут ей на помощи пришёл Колумбэ. - Вот что, бродяжье племя, есть у меня нехорошее подозрение. Траффи положения не поменял, уж больно занятную картинку он наблюдал, но стало заметно - слушает. Колумбэ говорить начал, сам глаз от сцены жизни не отрывая. Там, на этой самой сцене крупнотелая героиня Цаплица, та самая - с ухватом и едва не покусанная, из сил последних выбиваясь, гоняла по площади тщедушного мужичонку и... двух неупокоенных покойниц, имея к ним обоснованные претензии. - Ах, ты ж блудливый козёл! - разносилось по всему Цаплицу и далеко окрест. - Совсем совесть потерял!? Уж и за дохлятиной ухлёстывать принялся... - Шо ты мелешь!? - истошно орал крестьянин, успешно укрываясь от незнающего жалости ухвата за двумя подпорченными тушками. - Они в ту пору ещё... - В ту пору!.. Я те дам: "В ту пору!.." А сейчас, чо творишь? А, ну вылазь из-за женшин, паскудник! Хорош, за бабскими юбками хорониться... - Да кто хоронится-то, никто и не хоронится... - В богадельне Фальбурга день открытых дверей, - со вздохом произнёс, подошедший к ловцам Трабль. - Официально заявляю - теперь я видел всё! Так о чём ты разговор завёл? - обратился он к Колумбэ. Дровосек стрельнул глазами в коллегу; слух у того, как у крысы. Во-он, откуда расслышал. - Я говорю... О, она его всё-таки догнала... не позавидуешь сморчку. Эвон, как охаживает. Сразу видно - от сердца. Ну, так о деле... Вурдалаки... Ну вы-то их не видели, а я-то разглядел... Так вот твари эти... Как бы это сказать?.. Странно себя повели. Тулли Ори своё веское слово молвила, чтобы сразу осечь ненужное: - Странно повели себя сразу или как?.. Если сразу, то - да это не совсем обычно. Однако, если чуток погодя, уже в драку ввязавшись, то тут как раз ничего удивительного: Прак успел, отвлёк Зумбу, а без него... сами понимаете... Колумбэ взял паузу, что-то взвешивая, величину собственных сомнений оценивая. И всё-таки решился: - Права ты, девочка, нежить спервоначалу умнее была, а потом... И потом, вроде, всё по-твоему выходит. Только... - Что "только"? - Траффи нити разговора не терял. И снова Колумбэ принялся жевать жёсткие губы, соображая, прикидывая, поглядывая на сопящего пацана. Нет, выходило, что говорить надо. - За миг до того, как вся нежить скопом отупела, вурдалаки... Ну не все, а тот самый страшный, которого Зумбу первым изменил, не иначе... Так вот эта тварь углядела нашего мальчонку и ка-ак к нему ломанётся. Может и прорвался бы. Где мне такого одним топором удержать. Да тут остальные примершие сдурели, ему дорожку перегородив. Так он своих выкликнул - и к окнам. Судите сами: странно это или как? - То есть, - Трабль стянул с головы свою шапочку и отёр ею лоб, - до того как... Лона увидели, они на Ц