ришли, так и уходить приходится. Спереду-то вона кто - зелёный, кровожадный и не пускает... И тут-то произошло нечто, о чём после все это видевшие будут рассказывать при каждой пьянке, после того, как переживут несколько до жути реальных ночных кошмаров. Трабль сначала только услышал звук, такой неприятно пощёлкивающий, такой поднимающий на загривке несуществующую шерсть. Ох, как тянуло его обернуться, а нельзя не проводив многочисленных ещё гостей. Однако, как бы ни был ты прочен телом и сердцем не колотлив, пусть хоть весть из камня высечен, но от таких звуков, да ещё так близко занервничал бы и мифический голем. Мудрый дядька, первым предложивший выкинуть на хрен топор войны со следопытом, на беду свою обернулся - тоже трескотню услышал - и ка-ак заорёт: - Бе-е-ежи-и-им! А куда бежать? Дверь-то узкая, а галерея второго выхода не имеет. Вот и ломанулись все в единственную щель, надёжно её запломбировав собственными телами. ...Лон, улизнувший от перепуганных сестёр, для начала затаился тут же за косяком. Стане было не до него, вот сразу и не шуганула. А когда в комнату полезли злые оборужные мужики и даже похожие друг на дружку тётки решились-таки встать и встретить супостатов кто чем - одна вон даже ночной горшок прихватила, а номер дяди Траффи с утра прибрать ещё не успели, - Лон понял, что пришло время героя. Его время!.. Но пока всё-таки не о нём... И не о ночном горшке, кто бы что, ни подумал! ...Жизнь в тихой и да - глухой провинции отличает особая размеренность и можно сказать, лиричность. Скверики, цветнички, знающие друг дружку в лицо жители - идиллия. Рай для не честолюбивых армейских офицеров. Да-да, встречаются и такие, особенно среди капитанов достигших таких заоблачных карьерных высот ещё лет тридцать назад. И теперь, дожив до сильно прореженного зубовного строя и гламурно-глянцевой выпуклой лысины, этот капитан больше всего на свете не жаловал проверок столичного начальства и... беспокоящих мирную сонную тишину звуков настоящей баталии. А тут вдруг палят из ружей раз и два, а после и три. Но последний выстрел был послабее, из пистолета, кажется. Да что же это такое? Неужто всю свободную смену солдат по тревоге поднимать? Всю городскую армейскую силищу! Всех пятерых ветеранов вислоусых, беззубых, но ещё полных почти юношеского воинского задора! Или?.. Да, "или" будет гораздо мудрее; сначала, нужно побеспокоить местного эдила Благочиния. В конце концов, правопорядок - это его головная боль. Итак, седлаем коня и скачем к эдилу. На улицах оказалось до странности многолюдно. Народ высыпал из домов и с тревогой глазел в сторону гостиницы. А оттуда доносился шум сражения. Враги прорвались!.. Какие на хрен враги!? Кто таковы вообще?.. К чёрту эдила! Воевать так, воевать. Солдаты действительно были подняты по тревоге, впервые за всю свою службу. Некоторые были вызваны вестовым из собственных домов, прилегающих к казарме, потому явились пред командирские соколиные очи облачёнными по форме номер полтора - в трусах и касках, но, главное, всё-таки с ружьями и при штыках. Нестройно, но довольно поспешно они выдвинулись к эпицентру необъяснимых беспорядков. Весь личный состав слуг Благочиния уже толпился там. Хм, надо же, успели раньше вояк! Только толку от этого топтания не было решительно никакого. Улицу перегородила дюжина вооружённых до зубов людей и эдил, непонимающе пялился на них сквозь свои знаменитые очки. - Чего тут делается? - капитан, как правильный военный не стал рассусоливать, а сразу попытался внести ясность в бардачную ситуацию. - Бунт учинился? Так угости пулями бунтовщиков, нечего с ними либеральничать. Хвала Создателю не та сейчас эпоха, с такими можно и запросто. Эдил с капитаном всегда не ладили, конкурируя на узком поле местной политики и тощих пажитях хоть сколько-то смазливых бабёнок. И, похоже, сейчас один государев служащий измыслил способ отомстить другому королевскому офицеру. - Без вас, господин капитан, я ей-богу бы не догадался. - Эдил снял с носа раздражающе чистые стёклышки и принялся тщательно их протирать. - Не протрите дырку, эдил, - капитана не так легко было сбить с толку и лишить боевого духа истинного воителя. - А ну, братцы, - крикнул он своим солдатам, - покажем этим тыловым крысам... - ага, будто сам всю жизнь с кровавых полей не уходил, обитал в окопах и кормился ржаными сухарями, - ...каковы настоящие гвардейцы короля! Гвардейцы! Это эти-то гарнизонные тараканы!? Но, непростой эдил решил простить бравому капитану это копеечное преувеличение. Тем паче, что момент его, эдилова, торжества был не за горами. Ветераны ружья зарядили, в правонарушителей прицелились. Всё строго по уставу. Капитан чего-то проорал грозно-предупредительное. Учинители беспорядков только осклабились. Воинственный офицер тому был только рад. Поднял он вверх руку с сабелькой, как один известный генерал, виденный им когда-то на картине, задержал её на миг чужие судьбы решающий, и бросил в пропасть неизбежности. О, как! Тут без дураков. Тут майорскими эполетами и орденом веет. Так что требуется соответствие моменту. Опа. Что за ерунда? Где гром пусть и не пушечный, так хоть ружейный. Где она, салютация его неизбежному возвышению? Солдаты только недоумённо переглядывались. Выстрелов не было. Ни единого. А проклятый эдил тут как тут, и улыбается гаденько. - Пробовали уже, господин капитан, поскольку мы, - подразумевая, естественно только себя, - оперативней и сообразительней некоторых. И даже уже установлена причина этому явлению... мною. - Что ещё за причина? - тупо и несколько замедленно спросил капитан, не умеющий думать две мысли сразу, а первая, та, что об эполетах и ордене его ум ещё не покинула. - Причина магическая... естественно, - как малому и не особо разумному дитяте разъяснил капитану эдил. - Наш маг, говорит, большой мастер тут чародействовал. Теперь только врукопашную... Офицер почесал лысину под кивером и изрёк: - Так давай действовать. Сейчас я своим команду отдам и коллективно мы их всех... - Кого "их"? - прикинувшись простачком, спросил военачальника простота эдил. - Ну... этих, которые дорогу... улицу перекрыли. - Этих-то понятно. А дальше?.. - Прорываться... То есть... Ну, воевать... - С кем? - героическая непробиваемость тылового героя перестала забавлять даже его вечного соперника. - А... Ну... Со всеми... - Нет, - мягко возразил служащий Благочиния, - со всеми не надо. Там, в гостинице, могут оказаться совершенно ни в чём не повинные подданные его величества. Я приказал своим людям окружить квартал. Кстати, им не помешала бы помощь... И постепенно мы будем сжимать кольцо, задерживая всех, кто попытается из него вырваться. Просеем сквозь мелкое сито и покусителей на благочиние города выловим всех до единого. Пришлось капитану, хоть и с зубовным скрежетом, признавать правоту и главенство очкарика. Так они и поступили в непродолжительное время, смяв заградительный кордон и уложив бедовых разбойничков мордами в землю. Первый успех, он кого хошь вдохновит. Вдохнул он жизнь и в несколько утратившего щегольской лоск капитана. И снова во взоре его вспыхнул героический огонь, просто ярым пламенем полыхнул. И снова рука сама взметнула к небесам саблю и... И чёрт бы побрал эту осёдланную скотину, тоже, видимо, представившую себя скакуном фельдмаршала и надумавшую картинно взвиться на дыбы. Капитан на лошади ездить умел. Всё-таки дворянин. Но вот такой пусть и вполне патриотической, поддерживающей боевой дух армии, выходки он от застоявшегося в конюшне соратника не ожидал. Потому и выпал из седла на мостовую, как был с воздетой в замахе саблей. Нет, прирождённый герой он таковым остаётся в любой ситуации. К нему тут же кинулась пара солдат, поднимать оконфузившееся и несколько заржавевшее в суставах начальство. Тем бы всё могло и завершиться. Ну поржали бы служащие Благочиния, ну высказался бы, как-нибудь витиевато с грамотно отмеренной дозой ядовитости очкастый эдил. Да и Создатель с ними, со скоморохами. Но на беду свою этот ляпсус большого военного начальника заприметил краем глаза бывший студент, облюбовавший гостиничную крышу. До этого момента Рейнгольд, почти не заметный боец арьергарда, успешно для ловцов и своего здоровья сдерживал оголтелые толпы разъярённых неудачами бандитов. Он уже многократно возблагодарил того, без всякого преувеличения, гениального человека, вписавшего в обучающую программу ФАКа такой, безусловно, необходимый в жизни предмет, как фехтование. И никогда, НИКОГДА!.. будучи студентом Рейнгольд Прак не выражал недовольство необходимостью... Ну ладно, ладно - гундел, конечно, но в меру и без вербальной экспрессии. Но теперь-то, самой жизнью убеждённый, он в несколько минут сделался самым горячим почитателем этого искусства. Скольких непочтительных грубиянов отправил с занятой высотищи полетать, причём играючи?.. О-о, с полдюжины не меньше. Это не считая тех, кто от лестницы ещё отлепиться не успел, ну и вместе с ней... Потом кому-то руку укоротил, когда суетливый господин ломился уже из гостиницы. Задавать себе или беглецу вопрос - чего это он? - Прак за отсутствием досуга не стал. Рубанул наотмашь и вся недолга. Кровью-то как плеснуло из обрубка, о-ох. Не поучаствуй Рейнгольд в приключениях бродячей ватаги, да не укрепи свои сердце и желудок, тут бы его и перегнуло. Прак же и так перемещался с великой осторожностью, опасаясь поскользнуться на щедро пролитом багрянце. В тот раз миновало. А во