Он вернул камень Маэве.
— Но где мы? И кто ты? И можем ли мы остаться здесь?
— Мы можем оставаться здесь, пока не проснемся.
— Значит, мы проснемся в Сливии? — Маэве не хотелось покидать этот уголок, где царил такой глубокий, едва ли не ласкавший ее покой, где низкие звезды щедро заливали своим серебром луг.
Он наклонился к ней, глаза молодого человека оказались возле ее лица.
— Сливия… — проговорил он и исчез, напоенный светом воздух сомкнулся там, где он только что стоял.
— Подожди! — воскликнула Маэва.
Ей нужно было задать ему столько вопросов. Кто он? Откуда явился?.. Она даже не успела узнать его имя. Однако ответа не было, только звезды окружали ее.
Маэва повернулась к Девину. Руки ее прикоснулись к порезам на лице мальчика. Кожа на щеках его казалась столь же холодной, как и те коридоры, из которых им удалось бежать. Она посмотрела на низкие яркие звезды, прося их поделиться огнем. Конечно же у них должно было хватить тепла и на нее? Ведь ей нужно было так мало.
Руки ее, направлявшие звездный свет на щеки Девина, понемногу согрелись. Прислушавшись к напеву камня дримвенов, она начала вторить ему.
Дорьян проснулся, ежась от холода. Он выскочил из постели и бросился бежать по безмолвному коридору спального корпуса. Возле двери его задержала печать элловены Ренайи. Послав свой ген на печать, Дорьян снял ее. Он снова толкнул дверь, она отворилась, и Дорьян выбежал под ночное небо. Он остановился, освещенный светом луны, и поднял руки к звездам. Звезды! Если бы только он мог взяться за их лучи и перенестись к девушке, которую увидел во сне.
В Сливию. И у девушки этой был камень дримвенов.
Кабис рассказывал своему сыну, что оставил камень дримвенов в Сливии… у очень дорогого ему человека. Встреченная им во сне девушка сказала, что выкопала камень только вчера, следуя указаниям, полученным от своей матери, которая когда-то давно зарыла этот камень. А стоит камню попасть в землю, он как будто засыпает.
«Эта девушка, не может ли она оказаться моей сестрой? Ее глаза так похожи на отцовские. И на мои собственные.
Нет. Этого не может быть. Она лишь немного старше меня, — подумал Дорьян. — И если бы у Кабиса остался ребенок в Сливии, он бы сказал об этом.
Однако он мог и не знать…
И все же она сестра мне.
Но по прошествии такого времени встретиться во сне, случайно, в чертогах князя Тьмы, куда оба они явились в одну и ту же ночь, но по разным причинам…»
Неподалеку негромко прозвучали шаги. Элловена Ренайя прикоснулась к его руке.
— Дорьян? Как ты сумел снять печать?
Обхватив голову руками, Дорьян опустился на землю, мечтая только о том, чтобы она ушла. Что делает здесь элловена посреди ночи? Смятение его только усилилось, когда он снова вспомнил о девушке из сна, с отчаянной решимостью разыскивавшей ребенка, черпая в своей любви силу, позволявшую идти по темному чертогу князя Тьмы.
Князь Тьмы. Дорьян не мог забыть о том, что привело его самого в эти серые коридоры.
— Элловена, почему князь Тьмы нападает на Замок целителей?
— Князь Тьмы, — прошептала Ренайя, и трепет пробежал по ее плечам. — А что тебе известно о князе Тьмы? Что ты видел?
Дорьян не знал, следует ли говорить ей. Элловен Майн попросил его умолчать о собственном происхождении, пока не будет объявлено о его даровании.
— Дорьян? Почему ты считаешь, что князь Тьмы нападает на Замок?
— Я отправился разыскивать черных птиц, прилетающих сюда и вторгающихся в наши сны, и след их привел меня в чертог князя Тьмы.
— Ты отправился разыскивать… — Она посмотрела на него так, как можно смотреть только на дракона, кринена или другого сказочного зверя. — Я не ошиблась, — проговорила Ренайя. — Ты геновен.
Дорьян прижал ладони к глазам. Элловена опустилась перед ним на колени, взяла за запястья и отвела его руки от лица.
— Дорьян, ты наделен редчайшим даром, которого нет ни у кого из нас. Ты способен входить в чужие сны, видеть сновидения днем, исцелять печаль и безумие. Никто из нас не способен на то, что умеешь ты, хотя мы обладаем необходимыми познаниями, чтобы должным образом обучить тебя.
— Не понимаю. Значит, среди вас нет ни одного геновена?
— Нет уже более сотни лет, Дорьян. Но мы сберегаем познания, которые позволят тебе отточить свое дарование.
— Умению ходить во снах меня уже не надо учить, — проговорил он усталым голосом. — Я только что вернулся из них. Чему мне хотелось бы научиться — так это умению исцелять чужой разум.