В то утро она последовала за Амиотом и своим братом на конюшню и, усевшись на лесенке, ведущей на чердак, наблюдала, как эти двое, покончив с заботами о лошадях, начали начищать упряжь.
— А теперь, сэр, — сказал Джонни, с детской непосредственностью касаясь щекотливой темы, — мы готовы скакать верхом вдвоем и защищать нашу честь от любого врага.
Он отложил кожаный ремешок, на пряжку которого смачно плевал, начищая ее до блеска, и добавил:
— Вопрос в том, чьим рыцарем ты бы хотел быть — Мэри или миссис Льюворн из Троя?
Мэри, пунцовая от смущения не только за себя, но и за Амиота, поспешно вклинилась:
— Не говори глупости, Джонни! Амиот не хочет быть ничьим рыцарем. — И девочка спрыгнула с лесенки, отряхивая с юбки приставшее сено.
— Но ты же хочешь, не так ли, Амиот? — продолжал приставать неугомонный Джонни, поворачиваясь к своему другу. — Все рыцари клянутся в верности какой-нибудь даме и носят ее ленту; это одна из причин, по которой они сражаются.
Амиот, к величайшему облегчению Мэри, спокойно улыбнулся Джонни.
— Конечно, так они и делают, — подтвердил он, — но в пылу битвы не всегда об этом помнят. Если Мэри согласна, я рад буду стать ее рыцарем.
— Значит, договорились! — в восторге воскликнул Джонни. — Дай ему кусок твоей ленты, Мэри, и он вденет его в петлицу.
И мальчик не успокоился, пока его сестра не отдала Амиоту половину своей алой ленты для волос, которую отрезали складным ножом. С подобающей случаю торжественностью рыцарь вдел ленту в верхнюю петлицу своей куртки.
— Конечно, это всего лишь игра, — тут же прошептала Мэри, горя желанием доказать Амиоту, что она достигла возраста, когда подобные игры считают глупостью.
То ли он не понял ее цели, то ли хотел успокоить ее брата, но он взглянул на нее очень серьезно и сказал:
— Я с радостью отдал бы жизнь за вас обоих, и об этом будем знать мы трое.
Как раз в эту минуту они услышали голос матери, которая звала их в дом: мистер Трежантиль зашел к чаю, их тоже ждут к столу, только сначала им надо вымыть руки и лицо; а если Амиот закончил работу, то и его тоже приглашают в дом. Джонни моментально и след простыл, ибо после несчастного случая владелец Пенквайта, нанося визиты на ферму, приобрел приятную привычку оказывать небольшие знаки внимания: он прихватывал из дому то несколько яиц дятла, которые еще в юности выпил через дырочку и очень ценил; то двух красивых бабочек-репейниц, которых он собственноручно приколол булавками, когда зрение у него было острее; и, наконец, корабль с полной оснасткой, помещенный в бутылку, — мистер Трежантиль смастерил его долгими вечерами, когда много лет назад сидел на веранде своего бунгало в Индии.
— Мы ему неинтересны, — рассмеялся Амиот, — сегодняшний подарок гораздо важнее, чем завтрашние битвы. Но я все равно буду носить цвета своей дамы. — И он дотронулся до ленты в петлице.
«Вот и пойми, — подумала Мэри, моя руки, — всерьез ли это сказал Амиот, который порой казался мальчишкой, как Джонни, а через минуту — взрослым мужчиной? Она ему сказала, что кусок ленты всего лишь шутка, и, может быть, он уже забыл, что эта лента должна означать, но сама так остро реагировала на петлицу Амиота, что ей казалось, будто лента стала размером с целый флаг». Мэри заняла свое место за столом на кухне, где уже восседал мистер Трежантиль.
— …Так что, по-видимому, я совершенно прав в своих предположениях и вы происходите из королевского рода, — торжествуя, продолжал он свои рассуждения; на его высоких скулах загорелись пятна румянца, а глаза расширились от удовольствия при виде большого куска яблочного пирога, который ему только что положили на тарелку.
— О господи, — благодушно произнесла миссис Бозанко, — как обычно, обращая больше внимания на то, чтобы хорошо попотчевать гостя, а не на то, о чем он толкует. Раз уж мистер Трежантиль нагрянул неожиданно, пусть довольствуется тем, что имеется, и не рассчитывает на чай в гостиной. Слава богу, и Габриель, и Амиот в куртках, а Джонни так занят маленькой костяной фигуркой, которую подарил ему гость, что не пытается кормить котенка кусочками со стола.