Она подошла ближе к огню.
— Что-то холодно сегодня, — произнесла она низким, хрипловатым голосом.
Кендрик не мог с ней согласиться. Он почувствовал, как его поглотила внезапная огненная волна. Очевидно Женевьева не догадывалась, что огонь камина освещает насквозь все изгибы ее тела. Он поднял глаза на ее лицо, обрамленное густым водопадом волос, и вдруг ему показалось, что она прекрасно осознает, какой эффект создает это заднее освещение. Во рту у него пересохло. С каких это пор его жена превратилась в соблазнительную сирену? Может, косметическая маска тому виной? Нет, вчера вечером она была столь же прекрасна, как и сегодня. Одежда? Нет, дело не в ней. В своей красной пижаме она была такой же притягательной. Что бы это ни было, он хотел лично убедиться, как глубоко проникли эти чудесные метаморфозы. Он протянул ей руку.
— Подойди.
— Нет.
Он нахмурился. Не такого ответа он ожидал.
— Почему?
— У огня теплее.
— Я согрею тебя не хуже, миледи. Клянусь.
— Милорд, видно, ты забыл наш уговор.
— Какой уговор?
Святые небеса, она совсем заледенеет в этом одеянии. Если бы она подошла чуточку ближе…
— Кендрик, сегодня вечером ты находишься полностью в моей власти. Или ты уже забыл?
Он с трудом проглотил слюну. Конечно же, она не подвергнет его пыткам. А с другой стороны, почему бы и нет? Разве всю прошедшую неделю он не поступал с ней точно так же?
— Женевьева, прошу тебя, сжалься надо мной.
— Я подумаю над этим. Позже.
Она повернулась и направилась к книжным полкам. Кендрик вскочил на ноги и преградил ей путь.
— Женевьева.
Она прошла мимо него. Он попытался перехватить ее возле дивана, но она просто обошла его. Он последовал за ней до письменного стола, стоявшего по левую сторону от камина. Женевьева потянулась за ручкой. Имитируя полет, Кендрик плавным движением заскользил по поверхности стола и улегся сверху стопочки писчей бумаги.
— Ты мог поломать стол, — проворчала она.
— Ага, и с радостью живо бы его починил.
Скрестив руки на груди и склонив голову набок, она смерила его долгим взглядом.
— Что-то ты не больно слушаешься, Кендрик.
— Я виноват. Накажи меня долгим страстным поцелуем.
Уголок ее губ дрогнул.
— Самое лучшее наказание для тебя — это отсутствие всякого интереса к твоей персоне.
— Нет, любимая, я просто обожаю, когда меня игнорируют. Кому, как не тебе, знать об этом. Уж лучше ты обрати на меня внимание. И очень пристальное. От одной только мысли о твоем пронизывающем взгляде меня бросает в дрожь.
Он с надеждой вперил в нее взгляд, легонько кивая головой. Но она не поддалась на его уловку и не кивнула в ответ. Проклятье, подумал он, куда подевался весь его стратегический план пробуждения в ней дикой страсти?
Она протянула руку и пальцем зацепила воротник его рубашки.
— Ты обещал мне повиноваться, Кендрик.
— Ну да.
Может, она прикажет ему тотчас раздеться?
— И ты согласился сделать все, о чем бы я ни попросила. Абсолютно все.
— Да, это правда.
— В таком случае я запрещаю тебе ко мне прикасаться.
У него вытянулось лицо. Значит, все его надежды пошли прахом! Он еле сдержался, чтобы не завопить от отчаяния.
— Если тебе этого хочется, — в конце концов выдавил он.
— Да, такова моя воля, — сказала она, ничуть не тронутая его отчаянием. Она отступила от него на шаг и послала ему обворожительную улыбку.
— В американских антикварных магазинах есть отличная поговорка.
— И какая же? — уныло спросил он, потеряв всякий интерес к дальнейшей беседе. Неужели эта женщина не понимает, что только что разбила ему сердце? Ведь его единственное желание — любить ее всем сердцем, доставить наслаждение, полностью ею завладеть и самому отдаться ей всей душой. А она запрещает к ней приблизиться.
— Смотри, но не трогай.
Он поднял глаза и от удивления раскрыл рот. Тонкое, как паутинка, одеяние соскользнуло с плеч Женевьевы и лужицей растеклось у ее ног. Халатик? Неужели нечто настолько воздушное и прозрачное заслуживает хоть какого-то названия? Кендрик продолжал ошалело смотреть на нее, в то время как она встала у него между ног.
— Сядь прямо, Кендрик.
Он выпрямился, стараясь не дрогнуть, пока ее пальчик легко коснулся его шеи. Он задержал дыхание, наблюдая, как она медленно расстегивает его рубашку. Женевьева вытащила ее из-за пояса брюк, расстегнула манжеты и стянула с его плеч. Через минуту рубашка лежала возле халата на полу.