Внезапно все услышали звук шагов на лестнице, и в зале появился взъерошенный, но радостный Уорсингтон.
— Мальчик, — провозгласил он с выражением такой гордости на лице, как будто он сам зачал и родил этого ребенка.
— Уорсингтон!
Услышав свое имя, слуга снова исчез из поля зрения.
Собравшиеся в зале не знали, вздохнуть ли им с облегчением или продолжать возносить молитвы. Миссис Аделаида тихо расплакалась.
Прошло всего несколько секунд, и на лестнице снова раздались шаги. Появился Уорсингтон, с еще более растрепанным видом.
— Второй мальчик! Леди Сикерк родила его светлости двух сыновей.
— Уорсингтон!
Все присутствующие вскочили на ноги и начали ходить по залу. Двое детей? И снова крики? Все затаили дыхание, когда Уорсингтон появился в третий раз.
— Еще один ребенок. Мальчик. Да поможет мне Бог, если будет еще один!
Слуга бросился наверх, споткнулся и растянулся на полу. Миссис Аделаида, привыкшая ко всякого рода катаклизмам после того, как под ее крышей в течение месяца находился Назир, взяла дело в свои руки и быстро очистила зал от посторонних. Пора было приниматься за приготовление укрепляющих блюд для леди Женевьевы. Как только поднос с едой унесли наверх, миссис Аделаида привела в чувство Уорсингтона и сообщила, что ему придется заботиться только о трех мальчиках.
Уорсингтон вздохнул с облегчением.
Женевьева проснулась, усталая, но счастливая. Слева от нее, удобно устроившись в кресле, посапывал Кендрик. Он держал своих сыновей, которым было от роду три недели, одного на правой руке, другого на левой, третьего — на коленях. Женевьева повернулась на бок, удивившись, как легко это у нее получилось. Она не собиралась рожать натуральным способом, но схватки начались так неожиданно, что ее не успели доставить в больницу. Послали за доктором, которым прибыл тотчас, а вслед за ним и добрая половина жителей городка.
Тройня тоже не входила в планы Женевьевы, так как доктора заверили ее в том, что будут близнецы. Во время родов Кендрик был удивлен до такой степени, что только что не рвал волосы с головы. От него не было ровно никакого толку: он только и делал, что вопил на доктора, вместо того, чтобы помогать жене поддерживать ровное глубокое дыхание. Но она понимала, что он просто боится за нее, и любила его за это еще сильнее.
Она села и свесила ноги с кровати. Было не очень удобно, но боли она не почувствовала. Она наклонилась и тронула Кендрика за колено.
— Милый?
Он тут же открыл глаза и выпрямился, чем вызвал у двух сыновей недовольное посапывание. Женевьева взяла третьего сына и прижала его к себе, не отрывая глаз от мужа.
— Тебе нужно прилечь.
Кендрик удобнее устроил детей на руках.
— Я навожу с ними контакт, Джен.
— Ты храпишь, дорогой. Никто из нас не может спать среди этого шума.
— А по-моему, парни вполне довольны.
Женевьева улыбнулась. Кендрик был прав. Это были прекрасные дети с темными волосиками на макушке и крохотными личиками, как утверждал Кендрик, точь-в-точь похожими на него, когда он был маленьким. Она наклонилась и поцеловала мужа.
— С каждым часом они все больше становятся похожими на тебя, милый. А голосом они и вовсе удались в тебя, особенно когда требуют свою порцию молока.
— Да, — ответил Кендрик с гордой улыбкой. — Красивые, сильные сыновья.
— Мы будем крестить их завтра?
— Нет, Женевьева. На следующей неделе, когда ты достаточно окрепнешь. То, что на руках у меня трое мланденцев, вовсе не означает, что я перестал присматривать за своей женой. Ты останешься в кровати до тех пор, пока я не решу, что ты окончательно поправилась. Если будет надо, я останусь с тобой и прослежу, чтобы ты не ослушалась.
Было похоже на то, что так он и сделает. Он не отходил от нее от самых родов. Сказать по правде, муж не отходил от нее с того самого дня, когда она сообщила ему о беременности. У нее не было повода для жалоб.
— Значит, на следующей неделе, — согласилась она.
— Ты бы снова прилегла, Джен. А я с парнями тоже подремлю возле тебя.
Женевьева легла, положив младшего сына рядом с собой. Кендрик принес двух других малышей и положил их возле матери. Потом вытянулся на кровати и взял жену за руку.
— Спасибо.