С Кендриком все было иначе. Если она и вызывала в нем что-то, кроме раздражения, то уж точно, не братские чувства. Взгляд, которым он окинул ее, когда разглядывал ее пижаму, до сих пор вызывал румянец у нее на щеках. Она знала этот взгляд. Именно так смотрели герои кинофильмов и немногие из ее приятелей, когда они ухаживали за другими девушками. Но никогда никто не смотрел так на нее. До сегодняшнего дня.
Она не считала себя красавицей; просто никогда об этом не задумывалась. Она ловко управлялась со своей работой. И со своими мечтами. Долгое время она верила, что это все, что ей нужно для жизни.
А потом ее мечты превратились в реальность. Она попала в мир, где все было иначе, чем в ее прошлой жизни. У нее был замок, прекраснее которого она и вообразить не могла. И у нее был сказочный принц. Его грубость поначалу ее раздражала, но потом она поняла, что отчасти поведение Кендрика объяснялось трагичностью ситуации, в которой он оказался, а иногда это было обычной бравадой. Кендрик не был таким уж бессердечным злодеем, каким он хотел выглядеть.
Она неторопливо изучала его черты. В первый раз она находилась так близко от столь могучего мужчины. Странно, но его размеры и мощная мускулатура вовсе ее не пугали. Она тут же поняла причину. Он был призраком, существом, чуть более материальным, чем ее фантазии, но не настолько реальным, чтобы представлять для нее угрозу. Да, такой бы мужчина ей подошел. Он был грубым и невыносимым, но в то же время его привычка поддразнивать была просто очаровательной. И смотрел он на нее так, как будто находил ее привлекательной. Не желанной, нет, это было бы чересчур, но вот привлекательной… В это она могла бы поверить.
Она посмотрела на руку Кендрика, лежавшую на подлокотнике кресла, всего в нескольких сантиметрах от нее, и в голову к ней пришла совершенно нелепая мысль. Что он почувствует, если она к нему дотронется? А что почувствует она?
Женевьева осторожно положила свою руку поверх его руки. Она почувствовала легкое покалывание, как будто ее коснулся слабый электрический разряд. Ее рука прошла через его руку и коснулась ручки кресла. Она смотрела, как зачарованная. Рука Кендрика обволакивала ее руку, как аура. Это происходило на самом деле, хотя казалось чем-то нереальным. А если так и есть? Она откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и всецело отдалась своему воображению. Какая разница, в каком они столетии? Кендрик принадлежал ей, и только это имело значение.
А если бы она перенеслась в тринадцатый век? Она была бы хозяйкой Сикерка, сиротой, окруженной со всех сторон подлыми конкурентами, которым нужны были только ее земли, а на нее им было наплевать. В самый опасный момент появился бы Кендрик на черном боевом коне и раскидал бы негодяев несколькими ударами огромного меча. Женевьева представила, как она стоит на лестнице перед замком в платье, которое показал ей Кендрик несколько дней назад в саду, и терпеливо дожидается, когда же он за ней придет. Он подъехал бы к ней на коне, посмотрел бы на нее сверху, улыбаясь своей ослепительной улыбкой, и сказал что-то вроде: «Теперь, когда я очистил твои земли от этих мерзавцев, может, ты проедешься со мной?»
Нет, Кендрик бы так не сказал. Скорее всего, он бы протянул ей руку и нахмурился. А потом бы сердито сказал: «Иди сюда, девица. Это легкое упражнение в фехтовании перед ужином несколько меня утомило. У меня нет желания идти пешком в часовню, чтобы жениться на тебе. Мы поедем на лошади». Потом бы он схватил ее на руки, поворчал бы немного о том, сколько хлопот она ему доставляет, обнял бы ее и целовал до потери пульса. Женевьева улыбнулась про себя. Да, ему бы это подошло.
А если бы они встретились в наше время? Кто-нибудь притащил бы ее на одну из этих нудных вечеринок, где все только и делают, что сплетничают, а она, как всегда забилась бы в угол, где бы ее никто не потревожил. Она бы заметила его среди толпы, в окружении стайки красавиц, которых он очаровал одним движением пальца. Он бы поднял глаза и заметил ее, и между ними пробежали бы искры. Не говоря ни слова он покинул бы своих обожательниц и подошел к ней. Они могли бы путешествовать по всему миру на его личном самолете или переплыть через семь морей на его яхте. Место не имело значения; он смотрел бы только на нее.