Мужчина снял шлем, после чего сбросил со светлых волос кольчужный капюшон.
— Ройс из Кэнфилда, а позднее из Артейна к твоим услугам, миледи.
— О, привет, — ответила она, смутившись, — а я Женевьева.
— Я знаю, миледи. Что за удовольствие любоваться вблизи твоей красотой. В аэропорту я видел тебя лишь издали, не осмелившись предстать перед твоим взором. Поистине рассказы лорда Кендрика о красоте леди Сикерк не отражают и малой доли истины. В мире не найдется слов, чтобы описать такую неземную красоту, как твоя.
Женевьева смотрела на него раскрыв рот.
— Вот это да, — выдохнула она. Этот парень знал наверняка, как сделать даме комплимент.
— Нет, госпожа, эти слова приходят мне на ум каждый раз, когда я имею счастье лицезреть твое прекрасное лицо.
— Ройс, лошадиная твоя задница, не смей приближаться к моей даме!
Кендрик внезапно появился рядом с ними. Он сидел верхом на лошади. Женевьева открыла рот от удивления еще шире. Лошадь-призрак? Что ж, она еще и не такое видала.
— Вот черт, — прошептала она.
Кендрик подмигнул своему капитану.
— Это больший комплимент, чем просто «ох!». Не забывай, кого она любит, болван.
— Кендрик, ты шут гороховый, и угораздило миледи влюбиться в такого чумазого неряху?
— Ты хочешь оскорбить меня, холоп?
— Я только отвечаю на твою грубость.
— Я требую сатисфакции.
— Я рад тебе ее доставить.
Кендрик улыбнулся Женевьеве.
— Хочешь посмотреть, как я расправлюсь с этим кретином?
Женевьева не могла слова вымолвить от изумления. Неужели это тот самый мужчина, с которым она постоянно препиралась? Он выглядел сильным и властным в джинсах и рубашке; он внушал страх и ужас в кольчуге с мечом на боку и пикой в руке. Как можно было противостоять ему в битве вместо того, чтобы убежать без оглядки при одном его виде?
— Присядь, милая, в дальнем конце сада под деревом. Я приказал Уорсингтону положить там пару одеял, чтобы ты не замерзла. Ты будешь в полной безопасности. Чего я не могу сказать о Ройсе.
Женевьева заколебалась.
— Он ведь не причинит тебе вреда, верно?
— Он даже не сможет ко мне приблизиться. Кроме того, его пика ничего мне не сделает, когда с треском упадет на землю.
Райан усмехнулся.
— Тебе придется заплатить мне, чтобы я не унизил тебя в присутствии дамы сердца.
— Капитан, — предупредил его Кендрик, — выбирай слова.
— По-моему, я слышу страх в твоем голосе, Сикерк.
Женевьева ушла подальше, чтобы не рассмеяться. Видимо, здесь было недостаточно места для двух таких самовлюбленных фанфаронов. Она прошла через покрытый пылью и грязью двор, села на лавке и укуталась в плед. Она приготовилась наблюдать за зрелищем, о котором читала только в романах.
Вдоль арены тянулось длинное деревянное ограждение. Кендрик подъехал к его концу с правой стороны, повернул коня и поднял в руке копье. Ройс сделал то же самое с левой стороны, надел шлем с помощью копья, конь под ним встал на дыбы. Кендрик повторил его движения, затем их лошади галопом ринулись вперед. Женевьева почувствовала, как земля заходила ходуном под ее ногами, когда рыцари мчались друг другу навстречу вдоль деревянного ограждения. Они съехались с ужасающим лязгом. Ройс зашатался в седле, но удержался на месте.
Кендрик развернул своего коня, затем вновь понесся вдоль парапета. В этот раз копье Ройса треснуло пополам, а щит отлетел в сторону. Сам он судорожно ухватился за седло. Кендрик даже не шелохнулся. Женевьева подозревала, что он был прекрасным воином, а теперь она могла убедиться в этом воочию. Теперь было понятно, каким образом он сколотил себе состояние, сражаясь на турнирах. Она представила, как он побеждает одного рыцаря за другим, затем сгоняет их всех в кучу в ожидании выкупа. Каким надменным он должен был казаться, когда требовал плату за их освобождение.
После третьего раза Ройс оказался лежащим в грязи. Кендрик не удосужился помочь ему подняться, наверное, из-за того, что на арене внезапно выстроилась целая вереница соперников. Ройс с трудом поднялся на ноги и потащился через поле, низко ей поклонился и плюхнулся рядом на лавке.
— Он надменный сукин сын, верно?
— Выбирай выражения, — притворно оскорбилась она.
Ройс осклабился.
— Ответ, достойный истинного чувства. Только по этой причине ты, верно, и терпишь его скверный характер. Я бы уж точно не стерпел.
— Ты давно его знаешь?
— Мы вместе воспитывались, учились рыцарскому ремеслу, потом вместе пошли на войну. Вот уже несколько столетий мы вместе влачим это подобие жизни. Да, я давненько его знаю. Правда, сам порой удивляюсь, как мне удавалось выносить его все это время.