Он подозрительно покосился на протянутый ею столовый прибор.
— Никогда не видел в них особой надобности. В мое время вилок вообще не было.
— Сейчас ты живешь в 1996 году, и мы употребляем вилки. А в сосиске, которая так тебе приглянулась, много специй. Ты обожжешь себе рот.
— Я сам в состоянии решить, что мне есть, а что — нет, — сказал он, не обращая внимания на вилку. Затем подхватил пальцами сосиску и сунул ее в рот. Она оказалась обжигающе горячей и такой острой, что у него на глазах выступили слезы. Быстро моргая, он стоически продолжал жевать. О господи, казалось, рот у него огнем горит! Женевьева засмеялась и вручила ему стакан молока, который он тут же опрокинул себе в горло.
— Как хорошо, — вздохнул он.
Она заняла кресло справа от него.
— Тебе надо будет почаще готовить эти сосиски, Уорсингтон. Его светлость от них просто без ума.
Бросив на нее хмурый взгляд, Кендрик снова вернулся к тому, что осталось на тарелке. Он отломал толстый ломоть хлеба и начал его жевать, задумавшись над тем, что бы еще попробовать, не опозорившись при этом. Последние столетия он не обращал особого внимания на прием пищи, поэтому чувствовал себя совершенно беспомощным. Ну что ж, по крайней мере, ему известно, каким образом есть хлеб. И до чего ж хорош он был, без камешков и песчинок, которые постоянно хрустели на его зубах в старые времена.
— Попробуй ветчины, — предложила Женевьева, — она копченая, но очень нежная.
Он послушал ее совета, — и о небо! — вкус оказался просто божественным! Зажмурив глаза от удовольствия, он с урчаньем жевал мясо.
— Нравится?
Он открыл глаза. Женевьева смотрела на него, ласково улыбаясь.
— Божественно, — вздохнул он.
Внезапно ее глаза наполнились слезами. Он сделал еще один глоток молока, решив при этом, что эль подошел бы ему больше, затем притянул Женевьеву к себе. Она громко зарыдала, жалобные всхлипы, казалось, шли из глубины ее сердца.
— Господи, Джен, что случилось? Неужели тебя так расстроили мои плохие манеры?
Его шутка, казалось, заставила ее рыдать еще громче. Он бросил взгляд на Уорсингтона, но тот лишь беспомощно махнул рукой. Кендрик примостил голову Женевьевы на своем плече и начал медленно ее укачивать.
— Любимая, о чем ты так горько плачешь? — прошептал он.
— Я так боюсь, — сказала она, вцепившись в него так крепко, будто все силы ада были готовы утащить его за собой.
— Чего? Бояться совершенно нечего.
— А если с тобой что-нибудь случится?
— Милая Джен, со мной ничего не случится. Разве я не просил тебя мне довериться? Мне был дан еще один шанс. Нам обоим дали еще один шанс. Всю оставшуюся жизнь я буду здесь, рядом с тобой. Нам предстоят долгие годы, чтобы осуществить все, о чем мы с тобой мечтали: дальние путешествия, возрождение древних замков, рождение детей…
— Извините, милорд, что вмешиваюсь. Сколько именно детей вы собираетесь завести? — кисло спросил Уорсингтон.
— А сколько нужно, чтобы свести тебя с ума? — скрывая усмешку, поинтересовался Кендрик.
— Если они будут напоминать своего папашу, то и одного хватит с избытком.
Кендрик рассмеялся и легонько сжал в руках Женевьеву.
— Ты слышала, любимая? Разве сама мысль, чтобы свести с ума нашего старого любопытного лиса, тебя не радует? Как же это случится, если меня не будет здесь рядом с тобой? — Она не ответила, но слезы перестали струиться по ее щекам. — Джен, я не покину тебя. Клянусь. Да я успею сто раз тебе надоесть, пока мы оба не состаримся.
Она покачала головой.
— Я никогда не устану от тебя.
Он пальцем поднял ее подбородок и поцеловал. Такие нежные губы, соленые от слез. Интересно, насытится ли он когда-нибудь вкусом ее губ?
— Миледи, вы никогда не узнаете, как совладать с его светлостью, если вы его не накормите, — вмешался Уорсингтон.
Женевьева с улыбкой выскользнула из объятий Кендрика.
— Думаю, это тонкий намек на то, что твой завтрак может остыть.
Кендрик хмуро взглянул на Уорсингтона.
— А я думаю, он дает мне понять, что нуждается в весьма длительном отпуске.
Уорсингтон продолжал ставить на стол блюда с блинчиками, яйцами, сладкими рогаликами и фруктами.
— Без меня вы умрете с голоду.
Женевьева улыбнулась.
— Уорсингтон, временно я могу готовить для милорда.
— А я ей в этом помогу, — твердо заявил Кендрик. — После завтрашней свадьбы ты официально находишься в отпуске. Отправляйся в кругосветное путешествие. Поезжай в Колонии или на юг Франции. Я оплачу все твои расходы.
— Все? — оживился Уорсингтон.