— Накинь что-нибудь на себя, — нервно прошептала она.
Она услышала тяжелый вздох, затем звук его шагов по комнате. Он смачно выругался, ударив большой палец ноги, снова тяжело вздохнул и улегся возле нее.
— Достаточно этих странных штанов без стоп или мне одеться полностью? — буркнул он.
Она откинула одеяло и выскочила из кровати. Слезы унижения заблестели у нее на глазах. Кендрику удалось поймать ее возле двери. Он повернул ее к себе и крепко обнял.
— Прости меня, Женевьева. Я сказал не подумав.
— Пусти меня. Я вернусь к себе в комнату, и ты сможешь спать, как тебе заблагорассудится.
Кендрик не сказал ни слова в ответ, но не отпустил ее. В конце концов, успокаивающие движения его руки, гладившей ее волосы, заставили ее расслабиться. Прильнув к его груди, она чувствовала, как тепло его тела и мерное биение сердца действуют на нее умиротворяющее. Он обнял ее за плечи и подвел к очагу. Подбросив в камин немного дров, он уселся в широкое кресло и посадил ее себе на колени. Подняв ее лицо за подбородок, он тихо сказал:
— Вместе с телом ко мне вернулись старые привычки. В мои времена я всегда спал голым. Когда днем и ночью не снимаешь тяжелую кольчугу, неделями нет возможности сменить белье, чувство свободы, когда, наконец, скинешь с себя эту обузу, приносит несказанное удовольствие.
— Ты можешь спать, как тебе…
Он ладонью закрыл ей рот.
— Глупо было щеголять перед тобой в таком виде. Мне не стоило это делать ни утром после душа, ни сейчас ночью. Утром я хотел подшутить над тобой, а вечером торопился побыстрее улечься в постель. Это моя вина.
— Не думай, что я ханжа, — прошептала она.
— В твоей стыдливости нет ничего дурного. Я просто неотесанный болван, что так тебя напугал. — Он наклонился и поцеловал ее в щеку. — Прости меня.
— Откуда такая нежность?
— Это мне в наказание за все те разы, когда я вел себя недостойно.
— Не наговаривай на себя. Ты всегда вел себя достойно.
— Дай мне шанс исправиться, — тихо вздохнул он, касаясь поцелуем ее волос. — Пойдем умоем слезы с твоего личика, и ляжем в постель. Ты же не хочешь, чтобы завтра твои глаза были красными. Ройс тут же вызовет меня на поединок, если узнает, что я довел тебя до слез.
Он взял ее за руку и повел в ванную. Когда он включил свет, оба зажмурили глаза.
— Свечи не так резали глаза, — сказал он, беря губку.
— Охотно тебе верю, — ответила она, позволяя ему вытереть себе глаза и щеки. Он осушил полотенцем ее лицо, выключил свет, и они вернулись в спальню. Женевьева скользнула под одеяло, поежившись, когда Кендрик подбросил дров в камин. Он подошел и сел на край кровати.
— Что, боишься призраков? — шутя, спросил он.
— Я еще не простила тебя за стрелу, которая торчала у тебя из груди. Это было отвратительно.
Он широко ухмыльнулся.
— А мне это казалось крайне умной затеей. Подумать только, мне не удалось выдушить из тебя ни единого порядочного вопля.
— Ты этого не заслужил, негодник. Надеюсь, это была самая неудачная твоя неделя.
— Так и было. — Он наклонился и поцеловал ее в лоб. — Спи, милая. А я посторожу твои сладкие сны.
— Где?
— У огня, — сказал он, вставая.
— Но ты ведь не сможешь там заснуть.
— Ты приглашаешь меня в свою кровать?
Женевьева пыталась найти достойный ответ.
— Молчание знак согласия, миледи.
— Дело не в тебе, Кендрик, — сказала она, густо покраснев. — Ну в общем, в тебе. В определенном смысле.
— Нет такого закона, который бы гласил, что нужно осуществить брачные отношения завтра ночью.
— Но ведь когда-то же это должно случиться.
— Ты мне льстишь. Нет, я знаю… — буркнул он, когда она привстала на кровати. — Ты не это имела в виду.
Женевьева хотела сказать что-нибудь, чтобы разуверить его, но на ум ничего не приходило. Весь сегодняшний день с его странными событиями совершенно выбил ее из колеи. А сознание того, что завтра ей предстоит выйти замуж, добило ее окончательно. Не сама процедура вступления в брак пугала ее, а то, что последует за этим. Завтра все покинут замок и она останется с ним наедине. Она знала, что Кендрик никогда ее не обидит, но все же ему захочется быть к ней поближе. Физически. Интимно.
Сама лишь мысль об этом заставляла ее броситься наутек.
Она смотрела, как Кендрик садится у огня, вытягивая вперед длинные ноги.
— Кендрик?
— Что?
— Это больно?
Он помедлил с ответом.