Выбрать главу

Дождь хлестал в окна. Слышно было, как в гавани гудят пароходы, и, когда мост Лангебро поднимали для прохода судов, оттуда доносился звон. В такую погоду хорошо сидеть в тепле. А в Отделении «Д» было тепло и уютно.

Полицейский комиссар пощупал батареи отопления.

— Ах, как рано теперь темнеет, — вздохнул он. — Всего четыре часа. Скоро рождество. Слушайте, Ольсен, ведь в кофейнике остался еще глоток кофе! — Он налил кофе в чашку Ольсена. — Поставьте чашку на стол! Устраивайтесь поудобнее, Ольсен! — Он чуть не добавил: «Будьте как дома!», но спохватился. Пока еще Отделение «Д» не было домом для Ольсена.

Ольсен бросил кислый взгляд на холодный кофе.

— А может, лучше выпить бутылочку пива? Как вы думаете, Ольсен? В шкафу как будто есть еще несколько бутылок.

Полицейский комиссар вынул пиво из шкафа.

— Ваше здоровье, Ольсен! И поздравляю! Сердечно поздравляю!

Они выпили пиво прямо из бутылок. Полицейский комиссар отер рукой рот. Затем набил трубку, и Ольсен протянул ему спичку.

— Спасибо, Ольсен, спасибо! — Полицейский комиссар мило улыбнулся. — Да, младший инспектор Хеннингсен говорил, что вы ему нравитесь. Он сказал, что вы были очень расторопны и сообщали ему кое-какие сведения, полезные для поддержания порядка и дисциплины в Главой тюрьме. В таком месте должна быть крепкая дисциплина! Значит, вы рассказывали ему, о чем болтают между собой заключенные?

— Да, — сказал Ольсен.

— И о нарушениях распорядка?

— Да.

— Разумеется, в таком месте часто ведут недозволенные разговоры. Но ведь люди находятся там не по своей воле Любили ли заключенные Хеннингсена?

— Нет.

— Но младший инспектор весьма дельный человек?

— Его прозвали Яблочным убийцей.

— Яблочным убийцей? Какое смешное прозвище! Почему же они его так прозвали?

— Возле Главной тюрьмы растет несколько больших яблонь, ветви одной из них свешиваются над стеной и во двор иногда падают яблоки. Заключенные, выходившие на прогулку, с жадностью бросались на эти зеленые, кислые яблоки. А младший инспектор, увидев упавшее яблоко, топтал его ногами. Это приводило заключенных в ярость, потому они и прозвали его Яблочным убийцей.

— Неужели он действительно топтал яблоки? Разумеется, в тюрьме существует определенная норма питания. Никому не позволено получать сверх нормы. Вы рассказывали младшему инспектору, что его прозвали Яблочным убийцей?

— Да.

— Это ему не понравилось?

— Нет, конечно.

— А другие заключенные? Вы с ними не ссорились? Никто не подозревал, что вы были осведомителем?

— Нет, — улыбнулся Ольсен.

— Вы делали это умело и не давали им повода заподозрить?

Ольсен скромно улыбнулся, но полицейский комиссар подметил в его улыбке некую профессиональную гордость. Надев очки, Хорсенс снова стал листать бумаги.

— Смотрите, Ольсен, оказывается, вы имели дело и с помещиком Скьерн-Свенсеном? Вот ваше донесение. Вы, значит, получали, так сказать, месячный оклад от помещика? Насколько мне помнится, сто пятьдесят крон в месяц?

— Да, только сто пятьдесят.

— Работа была ведь не очень трудная? Помещик хотел лишь получить кое-какие сведения, не так ли?

— Очень даже трудная, черт возьми. Я шпионил за его женой.

— Вы разузнали, зачем она ездила к доктору Риге?

— Я регулярно сообщал помещику сведения. Я работал и у Риге и часто у него бывал.

— Он производил над вами опыты, не так ли? Да, полиции следовало бы поинтересоваться опытами Риге до окончания расследования дела об убийстве. Ведь доктор Риге был у жены помещика в ту ночь. На доктора также пало подозрение, не только на вас, Ольсен. Странный человек этот доктор! И странные дела творятся в его клинике.

— Да, уж действительно.

— Вы, несомненно, видели там ужасные вещи? Итак, вы были частным сыщиком у помещика Скьерн-Свенсена?

— Да, вроде того.

— А также у младшего инспектора Хеннингсена в Главной тюрьме?

— Точно.

— Мы знаем, Ольсен, что вы человек способный. — Полицейский комиссар бросил на Ольсена поверх очков свой добрейший ютландский взгляд. — Способностей у вас не отнимешь! А теперь я подумываю о том, как использовать эти способности в благих целях.

6

— Папа, почему так кричит этот человек?

— Потому что он злится.

— А на кого он злится, папа?

— На Польшу.

— Папа, а кто это «Польша»?

— Это страна, милый Нильс. Она очень далеко.

— А он злится и на нас?

— Очень может быть. Он вообще злой.

— А что он кричит?

— Я не разбираю его слов, когда ты разговариваешь, Нильс. Играй со своей коровкой! — говорит Мартин Ольсен.