— Нет, не надо.
— Сварю чашечку, это быстро. Герда, принеси лучинок.
— Во Фрюденхольме был пожар, — рассказывает Роза. — Там опять сожгли немецкий барак.
Повсюду что-то происходит. Во многих городах осадное положение и по вечерам запрещено выходить из дому. Вспыхивают забастовки. Несмотря на строгий запрет, проводятся массовые собрания и демонстрации. Немцы стреляют в народ.
Что будет дальше? Когда немцы уже и формально возьмут власть в стране? И что станется с заключенными в Хорсерёде?
— Мы вели переговоры с министром юстиции, с комиссией ригсдага и тюремным директоратом, — говорит Мартин. — Нам дали торжественное обещание открыть лагерь, если немцы придут к власти.
— Можно им верить? — спрашивает Маргрета.
— Да, можно. Это обещал и начальник лагеря и служащие.
В дверь стучат. Енс Ольсен просовывает в нее Голову.
— Мне показалось, что я видел Мартина. Ты приехал?
— Да, здравствуй, как поживаешь?
— Хорошо. Тебя выпустили, Мартин?
— Нет, я только в гости.
— Но я видел, они уехали.
— Они поехали в Престё. Вернутся и захватят меня.
— Боже всемогущий! Ты же можешь убежать.
— Нет, я дал слово.
— Но все-таки!
— Как поживают твои дочки?
— У Элли немного болит живот. Вот тут давит, и кал у нее совершенно черный.
— Она есть слишком много лакрицы, — говорит Маргрета.
— Не-ет. Доктор тоже говорит, что она больна. Ее нужно положить в больницу на исследование, по пока там нет места.
— Не выпьешь ли чашечку кофе? — спрашивает Маргрета.
— Нет, спасибо, не буду мешать, раз у тебя такой гость. Сколько времени ты пробудешь дома, Мартин?
— Недолго. Они приедут в четыре часа.
— Боже ты мой, вам же надо еще поговорить. Прощайте, всего тебе хорошего, Мартин, и возвращайся поскорее домой!
Снова бьют часы.
— У них такой красивый звук, — говорит Мартин. — Как давно я его не слышал. Хорошие часы. Ты не забываешь заводить их каждое воскресенье?
— Роза мне всегда напоминает.
— Хорошо, что у тебя есть Роза.
Время идет и быстро и медленно. Виктория не желает сидеть на коленях у Мартина, она его побаивается. Но смотрите-ка, она уже умеет пить из чашки! Она умная, не по возрасту развитая девочка. Петер и Нильс ожесточенно ссорятся из-за бутерброда. Отдай же ему, Нильс!
— Все ему да ему! — кричит Нильс. — Всегда! Противный мальчишка!
— Как тебе не стыдно, Нильс, ведь папа дома! Перестань!
Нильс чувствует себя оскорбленным, выходит из-за стола и со злостью хлопает дверью.
Пятеро детей. Хорошо иметь пятерых красивых, здоровых детей. Хорошо, когда в доме дети. Но плохо, что отец не может быть с ними.
Время идет и быстро и медленно, когда оно ограничено и когда чего-то ждешь. Нельзя чувствовать себя хозяином дома, когда ты пришел сюда всего на два часа. Маргрета обязательно хочет дать Мартину что-нибудь с собой.
— Не нужно, оставь! Скоро они вернутся. Не трать время па поиски!
Мартин находит Нильса, примиряет его с братом, но на это уходит немало времени.
— А где кошка? — Мартин почти забыл о старой серой кошке.
— Где-то бегает, — говорит Герда, — она всегда бегает, а придет домой — только и делает, что спит.
Хорошо сидеть в своем кресле, в своей комнате. Но Мартину не сидится. В доме столько дела для хозяйских рук. Только за короткий срок все равно всего не переделаешь.
Часы бьют.
— Они приехали, — кричит Нильс. — Вон они.
— До свидания.
До свидания, Петер, Герда. Мартин целует их, Герда обязательно хочет показать ему свои рисунки. Нет, ему пора. Нельзя заставлять людей ждать. Роза прижимается к нему. Но маленькая Виктория отворачивается. Это потому, что у нее режутся зубки.
— До свидания, приезжай опять.
— Да, я скоро приеду, — говорит Мартин.
Семья машет вслед отъезжающему автомобилю. Енс Ольсен и его толстухи дочери стоят у окон.
Он больше не приехал.
Положение в стране осложнилось, и немцы пожелали заполучить заложников. Однажды вечером без предупреждения они появились в Хорсерёде и забрали сто сорок трех мужчин и семь женщин, которых вскоре отправили в лагерь уничтожения Штутгоф возле Данцига,
В Штутгофе Мартин стал номером 25803.
82
Когда немцы ночью 28 августа появились в лагере Хорсерёд, некоторым заключенным благодаря мраку и возникшей суматохе удалось бежать. Бежали девяносто шесть человек.
Было заранее ясно, что-то должно произойти. Политическое положение осложнилось. Сержанты Хансен и Тюгесен сообщили в лагерь по телефону, что немцы предъявили датскому правительству ультиматум. Срок его истек в шестнадцать часов, его отклонили, и правительство уйдет в отставку. Несмотря на протест полицейского комиссара Оденсе, они сообщили то же самое в тюрьму Вестре. Инспектор Енсен спешно собрал всех заключенных коммунистов и отправил их в Хорсерёд с таким расчетом, чтобы они могли выехать из Копенгагена до шестнадцати часов. Предполагалось, что к тому времени немцы захватят тюрьму.