На полях по ночам происходили странные вещи. С земли в небо подавались световые сигналы. На парашютах спускались грузы, и тут же их увозили машины. В хлевах и на сеновалах пряталось оружие и взрывчатые вещества. Прошли времена, когда варили смесь из хлористого калия, парафина и керосина и делали бомбы в кухнях старых женщин.
Диверсии совершаются среди бела дня. Происходят схватки между борцами движения Сопротивления и немцами. Диверсанты часто вооружены и ручными гранатами. В их распоряжении машины, автобусы, грузовики. В стране создана армия. Она подчиняется датскому правительству: Совету Свободы.
Оружие сбрасывается с неба, поступает через пролив Эресунн из Швеции. Но не все оружие попадает в руки армии освобождения. Не всех борцов за свободу удается вооружить. Некоторые вынуждены вести войну допотопными револьверами, самодельными обрезами и экономить боеприпасы.
В движение Сопротивления вступили офицеры. Они создали разведку, но военные специалисты не принимают участия в боевых действиях. Они охраняют склады боеприпасов и оружия, их нужно сохранить до окончания войны. Они понадобятся для восстановления спокойствия и порядка.
Добровольческий корпус «Дания» распущен. Но бывший начальник корпуса, оберштурмбаннфюрер эсэсовцев Мартинсен создал новый корпус, цель которого — гордая, сознающая свое достоинство, решительная Дания, которая свяжет наше славное прошлое с нашим будущим узами славы. Корпус получил название «Шальбург», и с той же самоотверженностью, с какой фон Шальбург отдал жизнь в роковой борьбе германского народа с еврейско-большевистской опасностью, он будет добиваться осознания народом величия нашей расы, нашей нордической крови и охранять чистоту крови нордического народа.
В корпус принимают датчан арийского происхождения, способных носить оружие; преимуществом пользуются те, кто с оружием в руках боролся против коммунизма. Они будут вести духовную и материальную борьбу за воссоздание Дании, которая, став национально единой, сможет внести свой достойный вклад в новое европейское сообщество, которое, как мы знаем, грядет.
Среди датчан-арийцев, последовавших призыву своих командиров, был и Гарри, бывший батрак Нильса Мадсена. Да, война сделала Гарри мужчиной. Нильс Мадсен вынужден это признать. Но Нильс Мадсен теперь меньше интересуется политикой. Партия объята тревогой. Она распалась на борющиеся друг с другом группы.
Трон вождя в замке Фрюденхольм пуст. Фюрер предложил свои услуги в качестве фронтового врача. Но пока он находится на излечении в больнице для алкоголиков. В замке стало тихо. Прошло время веселых празднеств. Но граф по-прежнему является главной фигурой в округе. Он объезжает верхом свои владения, осматривает поля, следит за уборкой урожая, и, что бы ни случилось в мире, никто не посягнет на его собственность.
В замке появился Эгон Чарльз Ольсен, бывший слуга Скьерн-Свенсена. Ныне он гость. У него расстроена нервная система, ему нужен покой и отдых в тихом, не привлекающем к себе внимания месте. Он живет в башне, где Франсуа фон Хане писал историю германцев. Закончив свой труд, фон Хане уехал в столицу, и в замке никто не знает, чем он там занят.
Ольсен пережил тревожные дни в столице. Он чувствовал, что над его жизнью нависла угроза. Таинственные люди ходили за ним по пятам узкими улочками старой части города. Он видел, что за ним следят и у его квартиры и в кафе «Фидусен». Походка у него стала неуверенной, он то и дело оборачивался и не вынимал правую руку из кармана пальто, где лежал револьвер. Здесь на свежем деревенском воздухе он поправится и обретет душевный покой.
Но ему трудно успокоиться. В башне бродят призраки. Что-то шуршит за обоями, кто-то скребется в дверь. Он лежит во мраке и слышит шаркающие шаги и бряцанье цепей. Он помнит все эти звуки со времен Скьерн-Свенсена. В старом замке кишмя кишат привидения. Столько всего здесь произошло за столетия. Столько убийств! Столько трупов лежит под плитами пола и замуровано в стенах. Пятна крови не отмываются. Из влажных погребов слышатся вздохи заморенных голодом непокорных крестьян. Восстановленная деревянная кобыла возвышается во дворе замка, напоминая о нравах и обычаях прошедших времен. А может быть, прошедшие времена были милосерднее нынешних. Может быть, башня, где морили голодом, погреба, куда бросали пленников, — это детская забава по сравнению с лагерями уничтожения нашего времени. А может быть, только средства разные, а жестокость властителей и прошлых и нынешних не знает границ.