Енс Ольсен послал девушку принести несколько яиц. Немцы тут же проглотили их сырыми.
— Danke schon, — сказали они и вручили Енсу Ольсену бумажку в пять крон, дав ему понять, что сдачи не требуется. — Bitte schon.
Енс Ольсен поглядел на деньги — датские и не фальшивые — и сунул их в кошелек.
— Здорово заплатили, — сказал он. — Хи, хи! Какой щедрый народ!
— С какой стати ты кормишь немцев? — спросил потом Ольсена Мартин.
— Да я, ей-богу, был вынужден. А то бы они меня убили. Они везли в повозках ружья. Заплатили-то они, ей-богу, хорошо — пять крон за несколько яиц! Дали мне настоящую датскую пятикроновую бумажку. Здорово я их околпачил, хи, хи! — сказал Енс Ольсен с плутоватым видом.
— Никаких дел с ними иметь нельзя, — сказал Мартин. — Надо держаться так, будто их вообще нет. Не надо их ни видеть, ни слышать, ни говорить с ними!
— Они добрые, — сказал Енс Ольсен. — По-настоящему приличные молодые люди. Нельзя же быть фанатиками. Очень интересно разговаривать с ними. Я хорошо их понимал. Например, яйца называются по-немецки «эйер». Совсем как «эйер» — владелец — по-датски. Сразу слышно, что языки родственные, но все равно странно, что одно и то же слово может означать совсем разное.
Позже Енс Ольсен часто говорил:
— Да, да, я тогда поболтал немного с немцем. Очень интересно, когда чуточку понимаешь язык.
Ничего особенного не произошло. Школа не закрылась, как надеялись дети. Длинному Антону разрешили оставить охотничье ружье у себя. Выходили газеты, даже «Арбейдербладет». По воскресеньям Йоханна разъезжала с газетами на велосипеде, и доктор Дамсё снова решил брать «Арбейдербладет», чтобы посмотреть, что в ней пишут.
— Да, пожалуй, здесь все то же, что и в других газетах, — сказал он.
Жители поселка привели в порядок свои сады, посадили овощи, несмотря на немцев; картошка пустила ростки, горох, салат и морковь взошли, как обычно. Торговец молоком регулярно совершал утренний объезд, из пекарни выезжала машина без мотора, в нее была впряжена лошадь, это производило странное впечатление. На своем велосипеде с платформой каждый вторник приезжал рыбак, но в поселке не хотели покупать у него рыбу. Он впервые в этом году привез морскую щуку, и люди говорили:
— Тьфу ты черт, у нее зеленые кости, видно, вместе с трупами она наелась и зеленых мундиров!
В Скагерраке по пути в Норвегию затонуло несколько немецких транспортных судов. Десять тысяч немецких солдат остались в трюмах. Много трупов прибило к берегу. Их запихивали в резиновые мешки и отправляли в Германию. Железнодорожники рассказывали, что каждый день через Ютландию шли длинные товарные поезда, груженные трупами в резиновых мешках. Фюрер торжественно обещал, что каждый павший немецкий герой будет покоиться в священной земле родины.
Эти мертвые немецкие парни тоже были людьми, сказал старый учитель Тофте. Они были когда-то маленькими школьниками с сумками, грифельными досками и пеналами, как и датские дети. Каждый из них к чему-то стремился. Учитель Тофте не мог оплакивать десять тысяч погибших, но он скорбел об одном из них. Он представил себе, как мог бы выглядеть этот человек. Этот единственный молодой немец ничем ведь не отличался от датчанина. И Тофте вспомнил о молодом моряке, который ходил к нему в школу, у него были веснушки, вихрастые светлые волосы, он всегда смеялся и радовался чему-то, а теперь его фамилия стоит под номером таким-то в списке погибших датских моряков.
Тофте учительствовал еще в то время, когда фрюденхольмская школа была старомодной и совсем маленькой, двухклассной. А поскольку учитель был один, существовала единая система преподавания и согласованность в изучении отдельных предметов, и ученикам казалось, что Тофте научил их многому. Он любил ребят. Он знал всех в поселке и видел их такими, какими они были в детстве, когда в маленьких деревянных башмаках бегали в школу. Он многое прощал им, потому что считал их своими детьми. Все, что происходит в жизни, имеет для детей огромное значение. Ничто не оставляет их равнодушными. Крохотная глянцевая картинка, полученная в награду за правильное решение арифметической задачи, приносит ребенку счастье. Они страдают, когда раскалывается камешек для игры в классы. Поездка всей школой в лес на побережье возле Преете стала одним из величайших переживаний в жизни. И было-то всего, что дети, сидя под деревом, пили красный лимонад и часа два бегали, то взбираясь на небольшой холм, то спускаясь вниз. Но само ожидание поездки было таким волнующим, что ночью невозможно было заснуть. Жизнь настолько значительна, она не может оставить человека равнодушным.