Расмус Председатель регулярно получал от Объединения профсоюзов письма, в которых высказывалось пожелание, чтобы все большее число датских рабочих нанималось на работу в Германию. Были проведены переговоры с немецким угольным концерном «Гуго Стиннес» с целью попытаться использовать датских рабочих в Эссене на угольных шахтах Гуго Стиннеса, где, между прочим, работали голландские рабочие. Если тысяча датских рабочих согласится, то половина добытого ими угля может быть отправлена в Данию. Поэтому Объединение профсоюзов просит входящие в него союзы немедленно известить всех заинтересованных членов. Расмус Ларсен вывешивал на доске все поступавшие к нему сообщения и следил, чтобы недоброжелатели их не срывали.
Из государственной эмиграционной конторы пришло разрешение увеличить суммы, которые занятые в Германии датские рабочие могут переводить в Данию, хотя до сих пор лишь небольшая часть рабочих использовала возможность переводить на родину трудовые сбережения. Сообщалось также, что при определенных условиях разрешается посылать в Германию датским рабочим поношенную одежду и обувь.
В стране насчитывалось теперь сто тысяч безработных. А зима еще не началась. Торфяные работы на болоте были приостановлены из-за осенних дождей, куски торфа лежали на траве, точно мокрые грибы, и подымались в цене. В лесах Фрюденхольма валили деревья — появились новые просеки и открылись чудные виды, а вдоль лесных дорог стеной высились штабеля дров. Дровяная комиссия распорядилась, чтобы каждая семья могла купить три кубических метра дров по ценам сегодняшнего дня. Распределять в сельской местности импортированное топливо запрещалось, за исключением особых случаев; так, например, в пасторской усадьбе для занятий кружка необходим был кокс. У пастора был, кроме того, небольшой участок букового леса. Тепло и уютно было в пасторском доме, когда вязы шумели в осеннюю бурю. В подвале и на чердаке лежали припасы — великолепные окорока, колбасы, яйца, маринованная сельдь, банки с соленьями и вареньями, сырые кофейные зерна. И небольшая коллекция вин для радостных встреч с дорогими друзьями.
Этим летом в пасторском доме чувствовалось отсутствие друга — Харальда Хорна. Вечно занятый деятель культуры не позволил себе взять в этом году летний отпуск. Но обитатели пасторской усадьбы слушали его голос по радио и читали в «Данмаркстиденде» его увлекательные опусы. Следующим летом он, конечно, приедет. Придется подождать, ничего не поделаешь!
В замке Фрюденхольм то и дело сменялись гости. В данное время в исторической кровати с балдахином спал немецкий дворянин, один из великих мира сего, барон Эбергард Лёв фон и цу Штейнфурт. Он служил в главном штабе гестапо в Берлине и был специалистом по маленькой Дании. Он держал в Дании своего личного агента Мортенсена, который называл себя инженером. На основании донесений Мортенсена барон составил себе представление, что скоро в Дании образуется правительство из национал-социалистов и членов Союза земледельцев. Однако все попытки осуществить эту цель встречали противодействие со стороны военных кругов.
Теперь барон Эбергард Лёв фон и цу Штейнфурт собственной персоной прибыл в Фрюденхольм, чтобы встретиться с равными себе лицами и посовещаться о захвате власти. Из Копенгагена прибыл его соотечественник, эсэсовец гауптштурмфюрер Ганс Паль, а дворяне из датских поместий устремились в исторический замок Фрюденхольм, где его владельцы со времен Карла Десятого Густава вели торг из-за Дании.
29
— Час пробил! — возвестил фюрер из Боврупа. — Не ошибитесь, вслушиваясь в звуки колокола! Близится момент, когда новое время будет возвещено всей стране. Раздается похоронный звон по системе. Ее приверженцы дрожат от страха перед государственным переворотом, но мы не заговорщики. Власть, которая будет у нас в стране через несколько суток, мы получим законным путем, потому что управление страной будет нам передано народом. Час пробил. День настал.