Марио прищурился.
— Так… Значит, Сутлоу открыли кредит за меня и за Пита Заера.
Аллен смотрел, ничего не понимая.
— Кто такой Сутлоу?
— Вы не знаете Сутлоу?
— Я никогда не слышал о нем.
— А о Дитмаре?
— А, этот счастливчик Дитмар. За десять тысяч долларов он получил тело с развитым циррозом печени. Еще два клиента — и он свободен. Что-то, пожалуй, я слишком разболтался. Я больше не могу уделить вам времени, Марио. Прощайте.
На обратном пути Марио остановился в приемной и презрительно посмотрел в лицо Теин. Она не отвела взгляда — каменное лицо, блестящие, как сапфиры, глаза. У Марио по телу пробежал какой-то астральный холодок, будто он силой интуиции соприкоснулся с живой душой.
— Ваша красота влечет и пугает, как морская пучина.
— Эта дверь ведет к выходу, сэр!
— Ваша красота, такая хрупкая и непрочная штука, всего-навсего несколько миллиметров толщиной. Стоит лишь пару раз взмахнуть ножом, и у вас будет такой жуткий вид, что люди станут шарахаться, если вы пройдете рядом.
Она открыла рот, закрыла, поднялась со стула, указывая на дверь:
— Вот выход, сэр!
Марио подошел к ней, но тут ему на глаза случайно попались толстые жирные пальцы Ральстона Эбери. Лицо его исказилось, он спрятал руки за спину.
— Я не могу дотронуться до вас… этими руками.
— И никакими другими, — ответила она, сохраняя холодное превосходство.
Марио прошел мимо нее в дверь.
— Если ты видишь самую прекрасную женщину на свете, если душа у нее тверда, как камень, если она бросает тебе вызов взять приступом эту твердыню, а ты заключен в жирную отвратительную кашу вместо тела…
Он не смог бы сказать, что именно произошло, но выражение ее лица немного изменилось.
— Ну что ж, — сказала она. — Это ведь Замок Иф. А вы и есть жирная отвратительная каша.
Он безмолвно удалился. Дверь за его спиной скользнула на место. Марио передернул плечами, но лицо Ральстона Эбери заполыхало красными пятнами от унижения. Не было ни любви, ни даже намека на любовь. Не было ничего, кроме вызова, подобно тому, как гора бросает вызов тем, кто вознамерился взять ее высоту, изведать тайну ее склонов и покорить вершину. Тейн — холодная, как темная сторона Луны.
— Катись отсюда, — резко сказал сам себе Марио. — Оставь свои вожделения. Женские тела… забудь о них, слюнтяй! Мало тебе всей этой неразберихи?
Часть 6
СРЕДСТВО ИЗБАВЛЕНИЯ
Выйдя из дверей Замка Иф, Марио взял аэротакси, доставившее его к дому 19 на Сеафон Плейс. Это устрашающего вида здание из розового мрамора, украшенное немыслимыми завитушками, вполне соответствовало вкусу Ральстона Эбери. Марио приложил большой палец к замочной скважине. Отпечатки совпали, дверь открылась, и Марио вошел в дом.
Фотография подготовила его к встрече с семейством. Флоренс Эбери поздоровалась с ним с легкой настороженностью, сыновья держались отчужденно, со скрытой враждебностью. Дочь, казалось, уже родилась с этим озадаченно-изумленным выражением на лице. За обедом Марио надругался над телом Эбери, съев только немного салата из латука с морковью, политого уксусом. Семья была поражена.
— Ты хорошо себя чувствуешь, Ральстон? — спросила жена.
— Прекрасно.
— Но ты же ничего не ешь.
Восемь выпученных глаз, четыре пары ножей и вилок, застывших в воздухе.
Марио безмятежно разглагольствовал:
— Нам надо кое-что изменить в нашей жизни. Слишком легкая жизнь — это вредно. — Он обратился к двум молодым людям с одинаковыми бело-розовыми лицами, надутыми щеками, полными губами.
— Вот что, парни… Мне не хотелось бы вас принуждать. В конце концов, вы ведь не виноваты, что родились сыновьями Ральстона Эбери. Но знаете ли вы, что значит добывать хлеб в поте лица своего?
Лютер, старший из сыновей, с достоинством заявил;
— А мы и работаем в поте лица своими мозгами.
— Ну-ка, расскажи подробнее, — сказал Марио. Глаза Лютера засверкали гневом:
— Да я за одну неделю делаю больше, чем ты за целый год.
— Где?
— Где? Как где? На стекольном заводе. Где же еще?
Такого отпора Марио не ожидал.
— Мы платим тебе за комнату и еду, — сердито буркнул Ральстон-младший, — мы не должны тебе ни одного паршивого цента. Если и это тебя не устраивает, мы уходим.
Марио поморщился. Он явно недооценил сыновей Эбери. Белая кожа и пухлые щеки совсем не обязательно свидетельствуют о слабости духа. «Придержи-ка язык, — сказал сам себе Марио, — и лучше не суйся с непрошеными советами».