Это было именно то, о чем частенько мечтала миссис Хэйр, столь уставшая сидеть и лежать: она слышала, что этот предмет роскоши можно было купить в Лондоне, но ни разу не видела его.
Она взяла подарок дрожащими руками, бросив признательный взгляд на м-ра Карлайла.
— Как мне благодарить Вас? — прошептала она сквозь слезы.
— Только попробуйте меня поблагодарить, и я больше никогда и ничего Вам не привезу, — весело воскликнул он, довольный тем, что угодил ей, поскольку, что бы ни говорили судья и Барбара, он испытывал сильную жалость к миссис Хэйр и сочувствовал ее страданиям. — Я слышал, что Вы мечтаете о комфорте, который дает надувная подушка, и когда она попалась мне на глаза в одной из витрин Стрэнда[4], мне пришло в голову привезти ее для Вас.
— Какая она тонкая! — воскликнула миссис Хэйр.
— Тонкая?! Ну конечно же, сейчас она тонкая, поскольку не «зафиксирована»[5], как говорят наши друзья по ту сторону Атлантики. Посмотрите: так ее надувают. Вот теперь она толстая.
— Это так любезно с Вашей стороны — подумать обо мне, Арчибальд!
— Я ведь говорил Барбаре, что поездка в Лондон предполагает покупку подарков для друзей, — ответил м-р Карлайл. — Посмотрите, как я принарядил Барбару.
Барбара поспешно сняла цепочку и положила ее перед матерью.
— Какая замечательная цепочка! — удивленно воскликнула миссис Хэйр. — Арчибальд, Вы слишком добры, слишком щедры к нам! Она, должно быть, очень дорого стоит. Это уже не назовешь скромным подарком.
— Ерунда! — рассмеялся м-р Карлайл. — Вот послушайте, как я купил ее. Я зашел к ювелиру насчет своих часов, которые в последнее время стали отставать самым бесцеремонным образом, и увидел целую коллекцию цепочек, от толстых и увесистых, скорее подходящих для шерифов, до легких и изящных, словно созданных для Барбары, ибо я терпеть не могу толстых цепочек на дамских шейках. Они напоминают мне о цепочке, которую потеряла Барбара в тот день, когда я взял ее и Корнелию в Линборо; вину за эту потерю Барбара упорно приписывает мне, поскольку я потащил ее осматривать достопримечательности, пока Корнелия делала покупки.
— Да я же просто шутила, — прервала его Барбара. — Это, конечно же, случилось бы и без Вас: звенья той цепочки все время ломались.
— Так вот: эти цепочки в лондонском магазине напомнили мне о том досадном происшествии, и я выбрал одну из них. Затем продавец принес несколько медальонов, стал распространяться о том, как в них удобно хранить волосы усопших родственников, не говоря уже о локонах возлюбленных, и делал это до тех пор, пока я не позволил ему надеть один из медальонов на эту цепочку. Я подумал, что ты, Барбара, могла бы хранить в нем дорогую для тебя прядь волос, — сказал он в завершение, понизив голос.
— Чью прядь? — спросила миссис Хэйр.
М-р Карлайл обвел взглядом комнату, словно боясь, что стены могут услышать его шепот.
— Ричарда. Барбара как-то показала мне ее, когда перетряхивала содержимое своего стола, и сказала, что этот локон отрезан во время болезни.
Миссис Хэйр снова опустилась в свое кресло и закрыла лицо сильно задрожавшими руками. Эти слова явно затронули какой-то источник глубокой печали.
— О, мой мальчик, мой мальчик! — запричитала она. — Мой мальчик, мой бедный мальчик! Мистер Хэйр удивляется моей хвори, Арчибальд, Барбара насмехается над ней, но именно это является источником всех моих страданий, умственных и телесных. Ах, Ричард, Ричард!
Наступила печальная пауза, ибо ни утешению, ни надежде уже не было здесь места.
— Надень свою цепочку, Барбара, — сказал мистер Карлайл, спустя некоторое время, — и желаю тебе здоровья крепче, чем эта цепочка. Здоровья Вам и нравственного совершенствования, юная леди.
Барбара улыбнулась и посмотрела на него красивыми голубыми глазами, полными любви.
— Что Вы привезли для Корнелии? — возобновила она разговор.
— Нечто великолепное, — ответил он с шутливо серьезным лицом, — надеюсь только, что меня не надули. Я купил ей шаль. Продавцы божились, что это настоящий кашемир из Парижа; надеюсь, он не окажется обычной манчестерской выделки.
— Ну, если это так, то Корнелия распознает подделку.
— Я бы за это не поручился. Но, что касается меня, я не понимаю, почему британские товары должны уступать пальму первенства иностранным, — заметил м-р Карлайл в порыве патриотизма. — Если бы я носил шали, я выбросил бы самую распрекрасную французскую ради добротной настоящей шали, сделанной на одной из наших собственных фабрик, в Норидже или Пейсли.
5
Американцы употребляют глагол tofix (фиксировать, устанавливать, укреплять) в значении «подготавливать, приводить в порядок» и пр.