Джессика игнорировала его совсем. Как будто Филипп — пустое место. Она выполняла свои обязанности и свою работу, если это касалось помощи ему, но в кабинет принципиально не входила, связывалась по телефону и обращалась на «вы».
Он не настаивал на общении, он только хотел спросить, зачем она все рассказала Сеймуру, но тот еще в субботу затащил Филиппа в уголок и вязко зашептал на ухо:
— Дружище, не подставляй меня я же тебе чисто по-мужски… Ну ты понимаешь, она просила меня никому не говорить.
— А ты?
— Ну! Что ты! Ты же знаешь, я — могила! Кроме тебя — никому!
Филипп понял, что об этом знает теперь весь холдинг. Что ж, в принципе в этом нет ничего сверхъестественного, ведь они с Джессикой давно встречались и когда-нибудь должны были уже переспать. Ну а то, что Филипп сбежал к другой девушке из постели Джессики… В прежние времена обнародование такого события доставило бы ему только гордость и удовлетворение собой. А Джессика все-таки наивная дурочка. Нашла кому плакаться — Сеймуру, самому главному сплетнику!
Впрочем, ни Сеймур, ни Джессика, ни кто-либо еще на свете пока не знали о другой его тайне, которая уже несколько дней жила в его номере.
Он даже не предполагал, какой может оказаться реакция руководства на эту информацию. Его личная жизнь, конечно, это — его личное дело, но вдруг Джессика намеренно закрутила с ним роман, в интересах холдинга? А может, расставание с ней президент расценил как личное оскорбление? Оказывается, Джессика приходится ему двоюродной племянницей. А клановая солидарность среди буржуазной верхушки — страшная вещь.
Филипп теперь рано уходил с работы, и все вечера они с Селин гуляли по городу или по клубам. Правда, ему было тяжеловато выдерживать этот ритм жизни. Селин жила в своем обычном режиме: она почти никогда не отдыхала, много ходила пешком, танцевала до утра, пила алкоголь, курила, и после всего этого у нее хватало сил заниматься любовью до рассвета. Утром Филипп, словно тень, уходил на работу, а она вызывала такси и уезжала по магазинам с одной из его кредитных карт.
Селин быстро освоилась в нью-йоркских магазинах и вопросах местной моды. Раньше у нее были деньги только на пропитание и на основные нужды, а теперь они появились и на дорогие платья, на многочисленные презентации модной одежды, на обеды в дорогих ресторанах, где она щедро угощала своих новых друзей.
Селин преобразилась внешне, но внутренне осталась той же: бродягой, девочкой-подростком, которую Филипп полюбил, несмотря на рваные джинсы и дешевую куртку. А может быть, он просто не хотел видеть ее другой?..
Сейчас она не была неуловимой, наоборот — вся как на ладони, но это только возбуждало его интерес. Он никак не мог разгадать ее сущность, и от этого привязывался еще крепче, любил еще сильнее. А Селин просто наслаждалась жизнью, вот и все.
— Я нашла свой город и теперь не уеду отсюда никуда! — заявила она как-то утром, волоча полуживого Филиппа из ванной в постель для продолжения романтического вечера.
Удовлетворив ее желания, он понял, что больше так продолжаться не может. Либо он сойдет с ума, либо… выполнит ее требование отпускать для самостоятельных прогулок. Это будет нелегко пережить, но зато ему хотя бы немного удастся поспать…
На следующий день они договорились, что Филипп задержится на работе, а Селин может идти гулять одна.
Она радостно подпрыгнула:
— И ты не станешь меня разыскивать и ревновать?
— Ревновать стану. А разыскивать — нет.
— Фил, ты просто чудо! Ты святой!
— Нет, я просто доверяю тебе. И надеюсь на твою честность.
— Я буду очень! — Она воровато сверкала глазами. — Очень! Честной!.. Ура! Свобода!!!
Филипп вздохнул и промолчал. Конечно, она бросит его. Не сегодня так завтра…
Словно почуяв его намерения, Джессика этим же вечером позвала его к себе в кабинет и попросила помочь в каком-то мелком вопросе. Раньше они так часто делали, чтобы остаться допоздна, а потом пойти гулять.
Сначала она была вежливо-отстраненной, потом стала теплее, потом перешла на «ты» и даже позволила себе пошутить.
Филипп чувствовал себя вдвойне виноватым. Она ничего не знает о Селин и будет сейчас провоцировать его на продолжение вечера. А Селин ждет его в номере… Нет, конечно, не ждет. Они еще час назад созвонились и договорились, что ей можно погулять часов до двух-трех ночи, только без посторонних мужчин. А вот потом…
— Филипп, что с тобой? Тебе нехорошо?
— Хорошо.
Он очнулся. Рядом Джессика, они в офисе. А Селин там, наверное, с кем-нибудь познакомилась. Она легкомысленная, с нее станется притащить в номер постороннего мужчину и переспать с ним, а потом просто попросить у Филиппа прощения. И что самое смешное — он простит! В глазах у него потемнело.
— У тебя проблемы?
— В некотором роде. — Он уже рисовал себе картину: Селин в объятиях другого мужчины… Он уже не думал, с кем говорит. — Понимаешь, у меня там Селин гуляет одна. Я опасаюсь…
Губы Джессики чуть побледнели:
— Селин?
— Да. Она плохо знает город и…
— Филипп, ты притащил сюда свою Селин?
— Что значит «притащил»?
— То есть привез.
— Ну да. В общем да. Она здесь, — виновато закончил он.
— Ну ты даешь!
Он мгновенно ощетинился:
— А что, это запрещено законом? Это моя личная жизнь и… Джессика!
— Да, конечно, я понимаю. Я все-все понимаю.
— Ну, Джессика!
— Только вот знаешь что, Фил…
Он поперхнулся:
— Фил? Почему ты меня так назвала? Ты раньше так никогда…
— А это тоже не запрещено законом.
— Прости меня.
— За что? Ты не должен спрашивать у меня разрешения, с кем спать в гостиничном номере.
— Джессика, что ты такое говоришь? Ты прекрасно знаешь, как я к ней отношусь… О, не слушай меня.
— Нет, отчего же, продолжай! Очень интересно!
— Джессика, прости. Я поступил как свинья. Я имею в виду тогда, на теплоходе…
Она прошлась по кабинету и, резко остановившись возле него, сказала:
— Ты поступил… просто поступил, как считал нужным.
Филипп немного отодвинулся назад, Джессика наступала:
— А я тоже поступлю так, как считаю нужным.
С этими словами она взяла его лицо в свои руки и поцеловала. Как тогда, на теплоходе. Непроизвольно он стал отвечать на ее поцелуй, но через секунду вырвался и отскочил.
— Ты с ума сошла!
— Почему? Я делаю то, что считаю нужным. Может, мне для убедительности стащить с тебя штаны?
— Джессика, не надо обижаться. Нам нельзя быть врагами.
— Конечно, ты же потеряешь фирму.
— Что ты такое говоришь?! При чем здесь фирма?.. Я же вижу: ты целуешь меня… в общем, ты делаешь это мне назло.
— Не тебе. Ей.
Филипп закатил глаза:
— Я так и знал!
— Вряд ли ты знал. Ты думал обо мне лучше. А я не хочу быть лучше, Филипп! Больше не хочу. Я тоже хочу быть стервой.
Он взял ее руки в свои и покачал головой:
— У тебя не получится. Ты — очень хороший, славный, добрый человек, но…
— Ты ошибаешься!
— …пойми: я люблю Селин. И так будет всегда.
— А я — тебя. И так будет всегда, — спокойно сказала она и села за свой стол, словно речь шла о чем-то будничном. — Мне нужно работать. Извини.
Филипп постоял минуту и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. А Джессика уронила голову на руки и с тихим отчаянием зарыдала.
В ту ночь Селин не пришла домой. Она все время была на связи и даже отвечала на его звонки, но постоянно говорила, что уже прощается с друзьями (интересно, откуда они взялись?) и вот-вот будет дома. В конце концов Филипп понял, что она врет, и в семь часов утра спокойно лег спать.
Проснувшись в девять и увидев, что Селин все еще нет, он не обиделся и даже не разозлился. Он впервые за все время знакомства с ней заставил себя оторвать сердце от любовных переживаний и посмотреть на вещи трезво.