— Ты бросаешь меня?
— Нет, просто пойду прогуляюсь с Сеймуром.
Она ушла, а он так и сидел до утра, монотонно играя застежкой на чемодане. По окну шлепал мокрый снег и ничего не рисовал на стекле…
А утром она вместе с Сеймуром явилась в офис и пришла прямо к Филиппу в кабинет. Всем своим видом оба показывали, что сегодня ночью они не теряли времени даром. «Даже если и так, что это изменит?» — равнодушно подумал Филипп и тут же его обуял ужас от собственного спокойствия.
Сеймур и Селин стояли обнявшись. То, что это делалось намеренно и с целью ему отомстить, было понятно. Филипп не хотел только одного: чтобы Селин встретилась с Джессикой. В этом случае он не мог отвечать за последствия. Он всеми силами старался выманить ее из кабинета, потому что с минуты на минуту ждал Джессику.
Однако судьба распорядилась иначе. Едва только Селин придирчиво ощупала взглядом все углы и посмотрела все картинки на стенах, а потом вызывающе уселась курить за его рабочий стол, позвонил президент. Он был несколько раздражен и, кажется, собирался за что-то отчитать Филиппа.
— Да, заодно разыщи мне Сеймура. Его это тоже касается.
«Семь бед — один ответ», — подумал Филипп и, мрачно кивнув Сеймуру, пригласил его с собой.
Селин осталась одна. Мужчины ушли, словно забыли о ней. Причем оба сразу: и Сеймур, и, что самое удивительное, Филипп. Мог бы сказать что-нибудь вроде «подожди, я скоро вернусь», ведь он хозяин кабинета.
Она задумчиво опустилась в другое кожаное кресло, как бы примеряясь к нему, и закурила новую сигарету. Селин размышляла. Она снова чувствовала себя на пороге прыжка. Прыгать в неизвестность она умела с раннего детства, но сегодня сердце стучало почему-то особенно сильно. Неужели страх расставания? Неужели впервые в жизни, исколесив пол-Европы, она наконец привязалась к мужчине? Но этого делать нельзя. Ей нельзя влюбляться! Она давно зареклась и многие годы держала это обещание.
«Многие» — это с шестнадцати лет, почти три года. Селин улыбнулась сама себе. У нее скоро день рождения, а Филипп об этом ничего не знает: Впрочем, никто, в том числе и она сама, не знает, когда ее истинный день рождения…
Дверная ручка щелкнула, и веселый женский голос прощебетал:
— Филипп, у меня для тебя кое-что есть! Угадай… — Джессика осеклась и во все глаза уставилась на Селин.
А Селин — на нее. Это, наверное, был самый пронзительный момент в жизни каждой из девушек. Потому что у одной почему-то защипало в глазах, а у другой задрожал голос. Селин встала с кресла.
— Здравствуйте. А Филиппа нет. — Она неловко прижимала руку к плечу, словно желая поправить широкий ворот свитера, и криво улыбалась.
— А где же он?
— Его… Их с Сеймуром вызвал президент.
— С Сеймуром?.. Это из-за драки! Уже насвистели!..
— Из-за какой драки? — вежливо спросила Селин, как будто речь шла о погоде.
Джессика спокойно повернулась к ней. В ее жестах и голосе чувствовалось величие и достоинство королевы:
— Вы, я так понимаю, Селин?
— Да. А вы — Джессика.
— Разумеется… Драку Филипп устроил еще в прошлом году, но президент узнал об этом только сегодня.
— Филипп устроил драку? Не поверю! Но если это было давно, зачем его отчитывать?
— Ну прошлый год закончился всего несколько дней назад, — Джессика улыбнулась, — а драка была под Рождество… А хотите чаю? Или кофе?
— Нет, спасибо.
Селин неосознанно переместилась с красивого кожаного кресла на обыкновенный стул для посетителей, стоявший у стены. Рядом с Джессикой, ухоженной и обласканной жизнью, она чувствовала себя уличной кошкой, которая случайно забрела в шикарный ресторан попросить кусок мяса. Селин внезапно стало одиноко и неуютно в этом кабинете, еще полчаса назад казавшимся приветливым и гостеприимным. Ей было одиноко не только в кабинете Филиппа, но в мире людей, к которым принадлежал Филипп. И к которым она сама, вне всяких сомнений, не будет принадлежать никогда.
— Вы знаете, Джессика, мне, наверное, лучше уйти.
— Филипп не простит мне, если я вас выпущу до его возвращения. — Джессика вдруг улыбнулась ей тепло и по-доброму. — А таксист был прав: мы с вами сильно похожи.
— Ну и что? Это вряд ли сделает нас друзьями.
— Ни от чего не нужно зарекаться, Селин! Это я поняла совсем недавно. И, кстати, благодаря нашему общему другу.
— Филиппу?
— Да. Кофе готов… Вот сахар. Вот сливки. Прошу вас, не стесняйтесь.
Селин пересела к чайному столику и робко сделала первый глоток. В самом деле, зачем ей все это? Зачем она отступила от своих правил и проникла в буржуазную верхушку Нью-Йорка? Она здесь — инородное тело. Она никогда не приживется здесь, даже став миссис Шиллер. Или фрау Шиллер.
Уже сейчас она чувствует себя не в своей тарелке, хотя вся одежда на ней стоит не меньше, чем костюм Джессики. А может, и больше. Но Джессика выросла в этой обстановке, а она — случайно заблудилась здесь… Кожаные кресла, Золоченые рамы, полированный столик, на стоимость которого раньше она могла бы жить полгода…
Селин вздохнула. Даже толстый старый чиновник из Шведта не рождал в ней такого отвращения к себе, как эти в общем-то приветливые, люди, к обществу которых ей никогда не принадлежать.
— Селин, не грустите. Все наладится. Я думаю, он не сильно отругает их.
— Это меня волнует меньше всего.
|На лице Джессики было написано участие и понимание:
— Вам плохо здесь? Неуютно?
Селин посмотрела на нее с любопытством.
А в самом деле, зачем вести эти глупые светские беседы? Она сейчас уйдет и больше никогда не вернется, так почему не сказать правду?
— Джессика, вы хотите меня утешить или мягко даете понять, кто здесь главный?
— Да что вы! Кто здесь главный, и так понятно. Просто я хотела мм… создать комфортную обстановку.
— Спасибо за кофе. Было очень вкусно. А обстановка и так более чем комфортная. Только я не думаю, что Филипп будет рад, если увидит, что, пока его не было, именно вы меня развлекали.
— Да? А кто же должен был вас развлекать?
— Не знаю. Я больше привыкла к обществу мужчин.
— Понимаю. У вас их было, наверное, много.
Селин вскинула на нее настороженный взгляд, в котором еще только начало появляться возмущение. Джессика тут же поправилась:
— Я имею в виду, что мужским вниманием вы никогда не были обделены.
— Не жалуюсь.
— Разумеется. Селин, а вот интересно, чем бы вы могли заниматься, если бы… гм… вели более оседлый образ жизни?
— Что вы имеете в виду?
— Вам хоть что-то нравится кроме… мм… путешествий? Кем бы вы могли работать?
Селин смотрела на нее и молчала. Принять этот вопрос как откровенное оскорбление она не могла: он был задан самым невинным тоном. Ответить на него искренне она тоже не могла: провокация в самом предмете вопроса была очевидна. Она призвала на помощь всю свою дипломатичность и, улыбнувшись, сказала:
— Как бы я ни поступила, мне кажется, вы, Джессика, едва ли можете составить мне компанию. Поэтому не вижу смысла рассказывать вам о своих пристрастиях и талантах.
«Не суй свой нос в чужой вопрос!» — сказала бы Филиппова прабабка. То же самое, но более коротко и понятно. Ай да бабка! — подумала Селин.
Джессика усмехнулась, с уважением подняв бровь, словно сказала про себя: «Один — один».
— А вы… мм… с Филиппом…
— Мы скоро поженимся! — бухнула Селин черт его знает зачем.
Она сама ужаснулась этим словам, но в ту же секунду решила не отступать. К тому же тактика ведения переговоров с соперницами с четырнадцати лет была вбита в нее упорными тренировками и острыми кулачками конкуренток. И эта тактика велела не задерживать ответный удар, как бы ни приходилось иной раз блефовать.
Лицо Джессики едва заметно побледнело:
— В самом деле? Филипп мне ничего не говорил.
— А с какой стати он должен вам об этом докладывать?
— Ну… ну… мы просто друзья. К тому же, — она натянуто рассмеялась, — я еще вчера вечером предлагала ему…