— А вы встречались вчера вечером?
— Да. Селин, что за вопрос? Мы же работаем вместе.
— Ах, работаете вместе! А я совсем забыла!
— Перестаньте!
— Нет, я просто не знаю, он со всеми коллегами подряд засиживается до утра или выборочно.
— Селин, не надо ерничать.
— Что?
— Ерничать. Это означает…
— Я знаю, что означает это слово. Я только не знаю, с чего вдруг вы решили, что ваш менторский тон подходит для нашей беседы.
Джессика снова с уважением подняла одну бровь и наклонила голову. «Один — два».
— Извините, если вам так показалось.
— Ничего, продолжайте.
«Вот так! — подумала Селин. — Если она чувствует себя хозяйкой в этом офисе, то я покажу, что хозяйка Филиппа — я и больше никто!»
— Да тут нечего продолжать, — говорила сбитая с толку Джессика, — просто я тоже скоро выхожу замуж. И вчера вечером я предлагала Филиппу дружить семьями.
— Как раз во время обсуждения рабочих вопросов.
— Ну, Селин! Ну право слово! Я не думала, что вы так ревнивы.
— Нет, что вы! Просто вы сказали, что в ваших вечерних встречах нет ничего удивительного — вы же работаете вместе. И я действительно вижу, что вы абсолютно правы! Предлагать дружить семьями — это именно то, что выносится на обсуждение во время рабочих встреч.
— У вас острый и злой язык.
— У меня еще и острые клыки. Могу укусить.
Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза.
«А она, оказывается, умна! — подумала Джессика. — И не только житейской мудростью. Она начитанна и, пожалуй, не лишена интеллекта. Если Филипп действительно женится на ней и втащит в наше общество, эта девочка покорит Нью-Йорк!»
«Что я делаю? — вымученно подумала Селин. — Зачем я отнимаю у нее уверенность в нем? Завтра меня здесь не будет, а они с Филиппом могли бы стать отличной парой…»
— Селин, а почему бы вам не остаться работать у нас в холдинге? Я могу устроить вас на хорошую должность.
— Это очень, очень заманчивое предложение. Но я его не приму.
— Почему? Я говорю искренне. Ваш острый ум требует хорошего выражениями достойной оплаты. Вы же — клад для Нью-Йорка. Именно такие люди здесь приживаются и достигают больших высот.
Джессика сделала выразительную паузу.
Селин выжидательно смотрела на нее.
— И?
— И я предлагаю возможность более быстрого старта.
— Джессика, вы зачем сейчас делаете мне комплименты и предлагаете помощь? В качестве утешительного приза? Он мне не нужен.
Она еще хотела добавить: «Это я бросаю Филиппа, и это его придется утешать, а не меня!», но не стала. Это было бы слишком откровенно, а Селин не любила откровенных фраз.
В этот момент Джессика тоже замолчала, понимая, что Селин права: на протяжении всего разговора она намеренно делает ей комплименты и пытается к себе расположить. Словно извиняется за что-то, словно пытается загладить вину. Словно…
И тут ее пронзила гениальная догадка: никакой свадьбы у них не будет! Филипп сделал другой выбор! И, что бы Селин ни говорила, все это — блеф чистой воды, также как и ее собственная свадьба, придуманная для того, чтобы разозлить его.
Он сделал выбор! Пусть он сам еще даже и не догадывается об этом, но она чувствует это! Джессика заставила себя подавить ликующую улыбку; она не может ошибаться! Филипп выбрал ее. Он понял, что с ней ему будет лучше. И Селин это поняла. Поэтому она злится и отступает.
И от переполнившего чувства счастья, от того, что все хорошо складывается, ей захотелось проявить сострадание к поверженной сопернице. Она смело шагнула вперед и взяла Селин за руку:
— Ну прости. Как бы ты сейчас ни старалась… в общем, ты сама все понимаешь.
И в этот самый миг в кабинет вошел Филипп. Несколько минут все трое стояли, молча глядя друг на друга.
— Что у вас тут происходит? — тихо и вкрадчиво спросил он.
— Ничего. — Джессика поспешно отняла руку и отошла в сторону.
— Вы… Джессика, ты пришла мне что-то сказать?
— Нет.
— Тогда зачем?
— Я просто… — Она покосилась на Селин. — Потом поговорим. Что сказал президент? Он вызывал вас из-за драки?
— Президент? — Филипп тоже покосился на Селин. — Да, из-за драки. Сеймур просто… Впрочем, это неинтересно, Лучше я потом тебе расскажу.
Оба замолчали, глядя себе под ноги. Селин тихо развернулась и ушла прочь.
14
На город опускались сумерки. Красное солнце падало за силуэты небоскребов, играло последними бликами на зеркальной поверхности столика кафе. Филипп и Джессика молча смотрели в окно, каждый — в свою половину, внимательно наблюдая, как улица наводняется вечерней толпой. Февральский вечер, в котором уже чувствовалось первое дуновение весны, сдавал свои позиции: наступала ночь.
— Может, прогуляемся? Поговорим? — буднично спросил Филипп, словно они были близкие родственники и у них было принято каждый вечер прогуливаться и разговаривать.
— Да, поздно уже. Спать хочется.
— Такси?
— Нет, я не об этом, — улыбнулась Джессика. — Как раз прогуляться нужно. Я имела в виду, что спать хочется и не мешает последний раз перед сном дохнуть свежего воздуха.
— Тогда — вперед.
Филипп натянуто улыбнулся, зачем-то кивнул ей и принялся надевать пальто. В его смущенном лице, сдержанных движениях и напряженном взгляде чувствовалось что-то важное. Какая-то решимость.
Самым краешком сердца Джессика догадалась, чего именно касается эта решимость, но запретила себе даже думать об этом. И радоваться раньше времени.
— Ты проводишь меня? — просто сказала она, выходя из дверей на улицу.
— Конечно.
— А Селин не будет волноваться?
— Не будет. Она живет с Сеймуром. — Он непроизвольно вздохнул.
— Прости.
— Ничего. Я уже привык.
Филипп покосился на нее. Он еще не решил, как относиться к этой новой причуде Джессики — внимательной заботе о душевном состоянии соперницы. С одной стороны, кажется, за этим не стоит ничего плохого: она вполне искренне полагает, что если мужчину ждет дома одна девушка, то ему негоже гулять весь вечер с другой. А с другой стороны, может быть, Джессика празднует свою победу и всего лишь демонстрирует человеческое сострадание?
Но как она может праздновать победу, как она может знать, что он уже решил? Ведь он так и не сказал сегодня. За три часа бессмысленного сидения в кафе так и не нашел подходящего повода перевести разговор на эту тему. Он запросто может и сейчас испугаться. И тогда…
Филипп остановился и решительно выдохнул, глядя себе под ноги:
— Джессика!
— А пойдем через парк? — Она не слышала его и тянула за руку вперед. — Там тихо, хотя и холодно. И можно срезать путь.
— Через парк? — Филипп смотрел на нее во все глаза. — Но как же так?
— Что как же так?
— Н-ничего. Пойдем.
Они направились к парку, держась за руки.
Филипп не чувствовал земли под ногами. Джессика — тоже. С неба начал сыпать мелкий, едва заметный снежок, словно серебристая тропинка стелилась к ним от самых звезд. Снег оседал на рукаве коричневого пальто Джессики и на его собственном, черном…
Он шагал, а в голове гулко отдавалось в такт шагам, повторяясь и нарастая: «Я тебя люблю. Я тебя люблю. Я тебя люблю». Филипп запрокинул голову:
— Снег?
Джессика тоже посмотрела вверх:
— Кажется, да. Ой. А откуда?
На ясном, чуть сиреневатом небосводе не было ни облачка. Чистое, по-весеннему ровное небо хранило краски заката, лишь несколько ярких звезд зажглись в его глубине.
— Правда, откуда он?
А снег все шел, становясь гуще и ощутимее, ложился им на лица и на асфальт под ногами.
— Просто скоро весна, — робко начала Джессика. — Поэтому…
— Просто само небо решило нас благословить.
— Что?
Филипп остановил ее, развернув к себе:
— Я тебя люблю.
Это вырвалось нечаянно. Просто потому, что звенело в голове. Это не он сказал. Это кто-то другой, потому что он…