Вообще-то я ехала в училище в довольно спокойном расположении духа, но через пятнадцать минут стояния у стены мои коленки начали ощутимо подрагивать. И тут снова словно из-под земли возникла Света Томилина.
— Привет! — Она склонилась передо мной в реверансе. Видимо, уже репетировала свое появление в «страшном» кабинете. — Трусишь, да?
— И ничего не трушу! — Я презрительно наморщила нос, а бабушка тихонько улыбнулась.
— А хочешь, покажу одно движение? Если ты его сделаешь, то тебя обязательно примут!
Вид у Светы был чрезвычайно уверенный, и я подумала, что лишним новое движение не будет.
— Это называется тур! — важно пояснила она, а потом крутнулась на одной ноге, лихо ударив второй себя под коленкой. — Сможешь так?
С первого раза у меня ничего не получилось, не получилось и со второго. Потом я чуть не ударилась лбом о батарею. Тогда вмешалась бабушка, предложив нам утихомириться и вести себя прилично. Я до сих пор не знаю, где была в тот момент Светина мама. Возможно, окажись она рядом и вовремя призови дочь к спокойствию, моя судьба сложилась бы совсем по-другому. Но Светиной мамы рядом не оказалось. А моя новая подружка радостно предложила:
— А давай несколько туров сделаем вместе? Кто быстрее вон до того подоконника докрутится?
Это было самое глупое пари в моей жизни…
Мы встали рядом. Я присмотрелась, как Света держит руки, и установила их в ту же позицию, крутанулась вокруг собственной оси раз, еще раз… А потом все вдруг поплыло перед моими глазами. Я запомнила только в бешеном темпе несущийся на меня угол подоконника, Светкин жизнерадостный визг и ее локоть, мелькнувший перед моим носом. Я не упала, умудрившись удержать равновесие, а вот «перспективная балерина» плюхнулась-таки на пол. Я увидела ее в тот момент, когда она поспешно отползала от (о, ужас!) той самой строгой тетки с крупно завитыми локонами. Тетка же, одернув юбку, повернулась величественно и неторопливо и снова вперилась в меня взглядом.
— Так. Старая знакомая? — произнесла она тоном, не предвещавшим ничего хорошего. — Я тебя предупреждала или нет?
— Это не я. — Мои онемевшие от ужаса губы отказывались слушаться.
— Значит, ты еще и лгунья? Ну, хорошо.
В этот момент подоспела бабушка, испуганно спросила, что случилось. Начала извиняться перед теткой и за меня, и за Светку сразу, заставлять меня просить прощения. Я, конечно, извинилась. Но строгая дама только брезгливо повела плечами и удалилась, кивнув то ли в знак прощения, то ли еще почему.
Минут через пятнадцать назвали мою фамилию. Бабуля расправила мой бант, поддернула плечики гимнастического купальника и легонько подтолкнула меня к двери. В комнате за высоким столом сидели две женщины и один мужчина. Вдоль зеркальной стены тянулись две длинные, круглые палки: одна повыше, другая пониже. Меня попросили внятно назвать свое имя, а потом подойти к станку. Невысокая женщина с мягкими руками встала за моей спиной.
— Ну-ка, подними правую ножку так высоко, как только сможешь! — попросила она, обхватив мою щиколотку. — Да не гнись, не гнись! Держи спинку пряменько.
Упражнение было нетрудным, мы делали его еще в детском саду, и это называлось «флажок». Женщина удовлетворенно кивнула, обернувшись на сидящих за столом, и попросила поставить ступни, «как швабра». И снова мне стало смешно. Мама давным-давно объяснила мне, что это называется «первая позиция». Экзаменаторам особенно понравилось, когда я проявила инициативу, сообщив, что еще могу поставить ноги и по третьей позиции, и по пятой. В общем, все шло хорошо, и я уже демонстрировала свое умение гнуться назад, когда дверь отворилась и в кабинет вошла строгая дама с локонами.
Я увидела ее, уже стоя на «мостике», поэтому тетка оказалась перевернутой вверх ногами. Но от этого она не стала менее страшной. Руки мои мгновенно ослабели, и я чуть не упала.
— Это у нас кто? — Она подошла к столу и заглянула в какие-то бумаги. — Суслова? Очень хорошо… Ну и как?
— Да вроде бы неплохо… — неуверенно произнесла женщина с мягкими руками. — А вам как кажется, Наталья Леонидовна?
Вместо ответа та решительно подошла ко мне, как-то брезгливо взялась рукой за мою талию и с силой перегнула меня в позвоночнике. Так больно мне еще не было никогда в жизни.
— О чем тут говорить? Пластичности никакой! Она же просто деревянная, — скупо усмехнулась темноволосая дама, возвращаясь к столу. — Да и потом, на ноги посмотрите! Это что у нее за ноги? Не понимаю, как ее до первого тура допустили?
Ушла она так же внезапно, как появилась. Меня больше не просили ничего показывать и сказали, что я могу быть свободна. Результат не объявили, но и так было ясно, что это провал. Из кабинета я выскочила, громко и судорожно рыдая. Дама стояла у подоконника с еще одной женщиной и курила в форточку.
— Вон, еще одна куксится! — проговорила она негромко, когда я проплелась мимо нее. — Набираем черт знает из каких семей, а потом не знаем, как с воровством в общежитии бороться!
Бабушка, заключившая меня в объятия, этой фразы, к счастью, не слышала, а то бы непременно вступилась за мою честь. И мы бы покинули Северск не только с позором, но и со скандалом.
Билет на поезд мы взяли в тот же день и вечером уехали. Есть мне по-прежнему не хотелось, но бабуля усиленно запихивала в меня бутерброды, поясняя, что «теперь-то уж можно». В конце концов слезы хлынули из моих глаз неудержимым потоком. И тогда бабушка сказала, что все это к лучшему, а если мне так уж хочется заниматься танцами, то можно пойти во Дворец культуры. Там очень хороший ансамбль, они даже по России с гастролями ездят.
Во Дворец культуры мама привела меня осенью. Приняли нас радушно и тут же оформили в кружок. За семь лет я в общих чертах узнала, что такое станок, выучила два испанских танца, три русских народных и один эстрадный и два раза ездила вместе со всеми на гастроли в Свердловск. Школу я закончила с серебряной медалью. И как-то само собой разумелось, что мы с одноклассницей Лариской Никитиной поедем поступать в престижный электротехнический институт. Мы поехали и поступили. А мечты о балете вместе со старым гимнастическим купальником остались где-то там, в глубоком детстве…
Очередная блестящая идея пришла в голову Никитиной в декабре. К тому времени мы уже не пропускали ни одного балетного спектакля. Правда, я делала вид, что соглашаюсь на это исключительно ради Лариски. А идея заключалась в том, чтобы подарить Иволгину цветы, сказать пару любезных фраз и послушать, что он ответит. Сама Лариска трусила и подбивала меня выскочить на сцену с букетом.
— Но ведь это ты хочешь услышать, какой у него голос? — Я яростно размахивала руками перед ее лицом. — Ты, а не я! Я же тебе не Винокур и спародировать не смогу!
Проще простого было решительно сказать «нет». В любом случае Никитина не потащила бы меня на сцену на аркане и даже, наверное, не обиделась бы. Но дело было в том, что мне самой мучительно хотелось услышать голос Иволгина, а боялась я ничуть не меньше Лариски.
И все-таки день, когда я сдалась, настал. Давали все ту же «Юнону» и «Авось», и я усмотрела в этом перст судьбы. Букет роскошных роз мы купили в складчину. Никитина от доброты душевной повесила на меня свою золотую цепочку, и мы отправились в театр.
По пути, возле самого общежития, нам попался Сашенька.
— Ой, спектакля не будет! — хихикнула Лариска, выразительно покосившись в его сторону. — Исполнитель главной партии, вместо того чтобы готовиться к выходу на сцену, зачем-то прется в студенческое общежитие.
Она все так же была уверена, что Иволгин и Ледовской безумно похожи. Хотя я не находила между ними абсолютно ничего общего.
А в остальном в тот день все шло как обычно. И «театралы», естественно, тоже были на месте. О «театралах» нужно сказать особо. Вообще, само название это — уменьшительное от никитинского «театральные придурки». Лариска — дама грубоватая и на определения скорая…