Сверток я спрятал неподалеку от нашего лагеря, в дупле почти такого же дерева, нависшего над рекой. Помню, еще подумал: обвалится берег, упадет дерево – так тому и быть, тяжелый металл сразу пойдет ко дну.
Вернулся я в те места через месяц…
Сверток был все там же. Но когда я его доставал, из ближних зарослей ко мне вышел человек с топором в руках. Это был один из новых участников нашей экспедиции – молодой рабочий по фамилии Коновалов.
Я отдал ему ровно половину неправедно добытого золота, он сразу же покинул экспедицию. Больше я о нем ничего не знаю до сих пор.
Все наше семейное благополучие зиждется на этом золоте, я продал его в частную коллекцию, а полученных денег хватит вам с Леней надолго, думаю, останется и внукам. Живите, ни в чем себе не отказывая.
Не знаю, зачем написал это признание. Наивное желание облегчить душу перед уходом в вечность. Легче не стало, поэтому пусть судьба распорядится – дойдет до тебя мое послание или нет. Твой Илья», – прочла я и отложила лист в сторону.
– Смотри, вот и крестик, он был в конверте, – Сикорская разжала кулак, на стол выпало серебряное изделие, явно старинное. Крест для православного выглядел странно – перекладины были слегка опущены вниз. Я поднесла его ближе к глазам и поняла, что он как бы обвит виноградной лозой. Что-то мелькнуло в памяти, где-то я видела подобный крест…
– Это православный грузинский крест, Марья, я смотрела в интернете. Крест святой Нино. Возможно, Илья нашел в тайге умирающего грузина.
– Наверное… Но мне кажется, хотя это и не современная штамповка, но и не уникальное изделие. Найти хозяина нереально.
– Согласна, даже и пытаться не стоит. Тем более прошло столько лет! Я поняла, из какой экспедиции Илья привез его – он ездил в Забайкалье летом восемьдесят седьмого, там и заболел лихорадкой, вернули его оттуда на санитарном самолете.
– Ада Серафимовна, я не понимаю, почему вас так волнует происхождение денег? Живите и радуйтесь, как пожелал ваш муж. Конечно, он оставил этого беднягу не захороненным, даже не попытавшись потом привести людей на помощь. Поступок некрасивый, но вполне объяснимый. Но это – его грех. Ни вы, ни Леонид за профессора не в ответе.
– Подожди, это еще не все, – вздохнула Сикорская, поднялась с кресла и отошла к комоду. Вернулась она, держа в руках обитую бархатом коробочку, которую поставила на стол.
– Что это?
– Очень давно, как раз примерно в то время, о котором идет речь в письме, Илья подарил мне этот старинный гребень. Я была уверена, что приобрел он его в антикварном магазине. Мне он как бы ни к чему – я всегда носила короткую стрижку. Поэтому украшение обычно лежит в сейфе, в самом дальнем углу. После прочтения письма Ильи у меня как щелкнуло – не из этих ли украшений, что он нашел, гребешок? Пробы на изделии нет никакой, я подумала…
– Я вновь не понимаю вас! – воскликнула я, начиная раздражаться. – Ну, обладаете вы антикварной вещью, что в этом плохого?
– Марья, выслушай до конца! – вдруг резко повысила тон свекровь Ваньки. – И ты поймешь, что тебя все это тоже касается!
Вот тут я испугалась. Что-то много разговоров о золоте вокруг меня. Вспомнилось вдруг до кучи и наследство Никодима.
Присмирев, я молча кивнула.
– Прежде чем тебя позвать, я много думала и сопоставляла некоторые события последних месяцев. И вот что получилось. Однажды, еще весной, собираясь на банкет, я полезла в сейф за сапфировым колье. И тут же поняла, что кто-то переставил книги на полках, за которыми сейф находится. Подумала на Леню, но тот уже давно живет в городской квартире, ко мне наезжает крайне редко, чаще мы встречаемся на нейтральной территории. Как видишь, в доме я живу одна.
– Прислуга? Что-то пропало?
– Постоянной прислуги у меня нет, убирается клининговая компания раз в месяц. В спальне работают всегда при мне. Готовить люблю сама, поэтому нет повара. Приходит садовник, но в дом ему хода нет, сарай с инвентарем за домом. И ничего из сейфа не пропало, все было на месте – украшения, деньги, документы.
Тогда я забыла о своих подозрениях, тем более что Леня убедил меня, что я могла сама машинально поставить тома Достоевского не в том порядке.
Это первое событие.
Второе, о чем я сегодня вспомнила, – вопрос одной журналистки, не припомню, из какого издательства, на встрече с прессой где-то перед майскими праздниками. Девушка спросила меня, не был ли профессор Сикорский в той экспедиции на забайкальские курганы, когда было ограблено музейное хранилище, и пропало очень много древних артефактов. Я тогда даже не успела ничего ответить, ее перебили другим вопросом. Прочтя письмо Ильи, я задумалась: а гребень, что он мне подарил, не входит ли в перечень пропаж? Я нашла его фотографию, вот он! – Ада Серафимовна взяла с комода ноутбук и повернула его ко мне экраном.