Едва захлопнув дверь за собой, я сползла по стеночке и сжалась в комок, охватив колени руками.
Не так. Со мной точно что-то не так.
Понять бы ещё, что.
За час я успеваю перекусить, отмокнуть в ванной, которую для меня наполняет Замок, наскоро вымыть и подсушить волосы полотенцем и влезть в белое платье – единственное оставшееся приличное. До конца просохнуть не получается, и я просто распускаю волосы по спине. Вообще-то, такая причёска а-ля «нимфа в полях» слишком неприлична для прогулок по замку, полном высоких гостей и сливок общества, - но, кажется, все эти приключения и другие миры наградили меня философским осознанием условности правил этикета. Хотя я и не была никогда особенной их почитательницей, положа руку на сердце.
Рон встретил меня за дверью, быстро окинул взглядом с головы до ног, но я никак не могла прочитать выражение его глаз. Откуда-то он уже достал новый чёрный сюртук. Эх, ведь был у меня шанс тот оставить себе – и я его так бездарно упустила.
Кивнул, приглашая следовать за собой. По коридору мы шли молча. Я невольно залюбовалась величественностью его походки и капелькой графской надменности в развороте плеч. Меня кольнули угрызения совести. Всё-таки, самое главное, что с ним всё в порядке. А я развела какие-то обиды на пустом месте. Правильно он меня тогда ещё, в пять лет, припечатал – мелкая эгоистка и есть.
Я с упоением предавалась самобичеванию, пока мы приближались к лестнице. Рон держался чуть в отдалении, не подходил ко мне ближе, чем позволяли приличия, не делал попыток взять за руку и даже не смотрел в мою сторону. Я прямо-таки замерзала от холода между нами.
Вот сейчас мы спустимся вниз и наверняка наткнёмся на каких-нибудь гостей. Снова больше не будет нашего маленького мирка – только на двоих. Мне придётся делить любимого человека с кучей незнакомого народу.
Нет, это определённо было невыносимо! Я остановилась посреди коридора, набрала воздуху в грудь и прежде, чем здравомыслие заставит передумать, выпалила:
- Ты на меня дуешься!!
Рон остановился тоже и смерил меня сдержанным взглядом, от которого у меня мороз опять по коже пошёл.
- Странные ты слова подбираешь. Что значит «дуешься»? Мы не маленькие, чтобы дуться.
- Ну, а почему ты тогда такой… - я опустила голову. Все слова, которые хотела сказать, разбежались из головы, и осталось только сосущее где-то под ложечкой чувство одиночества, которое буквально размазывало меня по камням. Понятия не имею, как это всё теперь поправить, но если продолжится в том же духе – от меня останется только мокрая слезливая лужица.
Рон тоже остановился, сложил руки на груди и опёрся плечом о стену. Посмотрел на меня, сузив глаза.
- Какой «такой»? Всё нормально, Рин! Я прекрасно тебя понял, можешь не беспокоиться.
- Что ты понял?.. - прошептала я, не поднимая головы. Что он вообще может понять, если я сама ничегошеньки уже не понимаю?
- Что мы с тобой лучшие друзья. Замечательные такие друзья детства. Общие воспоминания, милые проказы, совместное поедание пирожков и всё такое прочее. Видимо, тебе этого достаточно.
- И ничего не достаточно!.. – снова мой глупый язык мелет что-то прежде, чем я успеваю осознать.
Кажется, и Рон в шоке от моей непоследовательности, потому что в его взгляде вспыхивает раздражение. Он опускает руки и делает шаг ко мне.
- Ну так поясни! Очерти мне, дураку, в конце концов, границы твоего «недостаточно»! Недостаточно – это как? Мне можно – хвала небесам! – по крайней мере, брать тебя за руку?..
- За руку можно… - прошептала я совсем тихо.
- Отлично! Спасибо тебе большое! Я польщён таким доверием! – ядовито ответил он.
А потом шагнул ещё ближе, схватил меня за руку и потащил за собой.
- Вот и славно! А теперь пойдём уже, Черепашка! У нас дела вообще-то.
Он шёл очень быстро. Я еле поспевала. Но внутри разливалось ощущение тепла и жуткого облегчения. Кажется, пока что этот неприятный и жутко смущающий разговор мы закончили. И я больше не умираю от холода и одиночества. Потому что он хоть и злится, но не отпускает больше моей руки.
Эмммм…
Вот только как-то странно не отпускает. Я не совсем уверена, что именно это подразумевается под «взять за руку».
Во-первых, он держит меня так крепко и притягивает так близко, что мне приходится идти совсем рядом, касаясь его плечом.
А во-вторых… нет, мы конечно много раз уже держались за ручки. И в детстве, и потом… Вот только ощущения были совершенно иные. Потому что сейчас Рон переплёл свои пальцы с моими так тесно, что я не могла уже сказать, где заканчиваюсь я и начинается он. Как будто даже пульс у нас стал общим. Как будто жар его ладони с каждым толчком крови наполняет меня всю и доходит до самого сердца. Как будто я никогда и ни за что в жизни не смогу отнять теперь у него руку. Она теперь – его собственность.