Корональ здесь, и я здесь, думал он, и ему придется ночевать в какой-нибудь копне сена, а потом будет большой фестиваль. Ну и что? Ему было даже стыдно, что он так спокоен перед восторгом мальчика. Это было невежливо, и он сказал: t.
— Прости меня, я так мало знаю о том, что произошло в мире за эти несколько месяцев. Почему Корональ здесь?
— Он совершает Большое шествие по всему королевству, чтобы отметить свой приход к власти. Понимаешь, это новая власть. Лорд Валентин всего два года на троне. Он брат умершего Лорда Вориакса. Ты знаешь, что Лорд Вориакс умер, и что Лорд Валентин стал нашим Короналем?
— Я слышал, — неопределенно ответил Валентин.
— Ну так вот, он в Пидруде. Он объезжает королевство с того момента, как получил замок. Он был целый месяц на юге, в лесных провинциях, а третьего дня приплыл в Пидруд. Ночью он войдет в город, и несколько дней здесь будет фестиваль, еда и выпивка для всех, игры, танцы, удовольствия, большой рынок, где я продам этих животных за хорошую цену. Потом он поедет через весь континент Зимрол от столицы к столице, а это столько тысяч миль, что у меня голова болит думать об этом, а с восточного берега он отплывет обратно в Алханрол, в Горный Замок, и никто из нас не увидит его еще лет двадцать, а то и больше. Хорошее это дело быть Короналем!
Мальчик засмеялся.
— Отличное было вино. Меня зовут Шанамир. А тебя?
— Валентин.
— Валентин. Замечательное имя!
— Обычное, по-моему.
— Поставь впереди Лорд — и будешь Короналем!
— Это не так просто. Да и зачем мне быть Короналем?
— Власть, — сказал Шанамир.
Широко открыв глаза, он сказал:
— Хорошая одежда, еда, вино, драгоценности, дворцы, женщины…
— Ответственность, — сумрачно сказал Валентин, — время. Ты думаешь, Короналю нечего больше делать, как только пить золотое вино и ходить в процессиях? Ты думаешь, он приплыл сюда только для своего удовольствия?
Мальчик задумался.
— Может быть, и нет.
— Он правит миллиардами людей на такой огромной территории, какую мы даже представить себе не можем. На его плечах лежит многое: проводить декреты Понтифакса, поддерживать порядок и справедливость по всей планете — мне даже подумать об этом страшно, мальчик. Он следит, чтобы мир не скатился в хаос. Я не завидую ему. Пусть делает свое дело.
Шанамир, помолчав, сказал:
— А ты не так глуп, Валентин, как я подумал сначала.
— Значит, ты думал, что я дурак?
— Ну, простоватый, легкого ума. Ты взрослый мужчина, а о некоторых вещах знаешь так мало, что я, вдвое моложе тебя, должен тебе объяснять. Но я, как видно, недооценивал тебя. Ну, поехали в Пидруд?
Глава 2
Валентин мог сесть на любое животное из тех, что мальчик вел на рынок, но все они казались ему одинаковыми, так что он только сделал вид, что выбирает, и, выбрав одно наугад, легко сел в естественное седло животного. Сидеть было удобно, потому что эти животные специально выводились в течение тысячелетий из древних искусственных животных, созданных с помощью магии. Они были сильны, неутомимы, терпеливы, могли есть что угодно. Искусство их было давно утрачено, но теперь они размножались сами, как настоящие животные, и без них передвигаться по Маджипуру было бы весьма медленным делом.
Дорога на Пидруд примерно с милю шла вдоль высокого гребня, а затем внезапно резко спускалась на прибрежную равнину.
Валентин дал мальчику полную возможность болтать, и Шанамир рассказывал, что до округа, где он живет, два с половиной дня пути, что там он, его отец и братья выращивают животных для продажи на рынке Пидруда и прилично живут на это, что ему тринадцать лет, и он о себе высокого мнения, что он никогда не бывал за пределами провинции, столицей которой является Пидруд, но когда-нибудь он пройдет по всему Маджипуру, совершит паломничество на Остров Сна и преклонит колена перед Леди, пересечет Внутреннее Море до Алханрола, дойдет до подъема к Горному Замку, пройдет на юг, может быть, даже в сожженную солнцем голую область Короля Снов. Нельзя быть молодым и здоровым в мире, наполненном чудесами, если не видишь всего его стороны.
— А ты, Валентин, кто такой, откуда и куда идешь? — спросил он вдруг.
Валентин был захвачен врасплох. Убаюканный болтовней мальчика и мерным, приятным ходом животного, спускавшегося по извилистой тропе, он не был готов к вопросу. Он сказал только: