Женщина приветствовала Валентина по имени и предложила чувствовать себя как дома.
- Как вы уже, конечно, знаете, я принес вам привет и любовь Аутифона Делиамбра,- сказал он.
Толковательница снов серьезно кивнула.
- Да, этот мошенник сообщил мне. Но его любовь стоит всех его фокусов. Передайте ему от меня то же самое.
Она обошла по кругу маленькую темную комнату, задернула занавески, зажгла три толстые красные свечи и воскурила фимиам. Обстановка была очень простой: высоко поднятый плетеный ковер в серых и черных тонах, почтенного возраста деревянный стол, на котором стояли свечи, и высокий платяной шкаф в античном стиле. Занимаясь приготовлениями, она продолжала говорить:
- Я знаю Делиамбра почти сорок лет, можете мне поверить. Мы встретились в дни царствования Тивераса, на фестивале в Пилиплоке, когда в город прибыл Коронал, Лорд Малибор, который потом утонул во время охоты на морских драконов. Маленький вроон был хитрецом уже тогда. Мы стояли на улице, приветствуя Лорда Малибора, и Делиамбр сказал: «Вы знаете, он умрет раньше Понтифекса», причем таким тоном, будто предсказывал дождь при южном ветре. Было ужасно говорить так, но Делиамбра это не волновало. И странное дело: Коронал умер первым, а Понтифекс живет до сих пор. Сколько, по-вашему, сейчас Тиверасу? Сто? Сто двадцать?
- Понятия не имею,- сказал Валентин.
- Он стар, очень стар. Прежде чем войти в Лабиринт, Тиверас долгое время был Короналом и, представьте, сидит там уже при третьем Коронале. Будет удивительно, если он переживет и Лорда Валентина.- Ее глаза остановились на Валентине.- Полагаю, Делиамбр знает и это. Вы выпьете со мной?
- Да,- сказал Валентин, испытывая неудобство от ее грубоватых манер и чувствуя, что она знает о нем гораздо больше, чем он сам.
Тисана достала резной каменный графин и налила две внушительные порции, но не пряного огненного вина Пидруида, а более темной и густой жидкости, сладкой, с привкусом мятных лепешек, имбиря и других, более таинственных специй. Валентин сделал маленький глоток, потом второй, и после этого женщина небрежно сказала:
- Вы знаете, оно содержит наркотик.
- Наркотик?
- Да, для разговора.
- О да, конечно.- Собственное невежество смущало Валентина. Он нахмурился и уставился на свой бокал. Вино было темно-красным, почти пурпурным, и на поверхности его виднелись искаженные отражения горящих свечей. Что это за процедура? - недоумевал он. Может, сейчас ей нужно рассказать о своих недавних снах? Ждать и смотреть, смотреть и ждать... Он быстро допил напиток, и старая женщина тут же наполнила бокал снова.
- Давно был ваш последний разговор? - спросила она.
- Боюсь, что очень давно.
- Несомненно. Что же, пришло время дать мне мой гонорар. Полагаю, вы найдете плату высокой.
Валентин потянулся за кошельком.
- Сейчас я прошу десять крон. Новые налоги и прочие хлопоты... Во времена Лорда Вориакса было пять, а когда я впервые занялась этим делом, при Лорде Малиборе, то брала две или две с половиной. Десять крон не тяжелы для вас?
Это была его недельная плата у Залзана Кавола, но он - не зная как и почему - прибыл в Пидруид со множеством денег в кошельке - около шестидесяти роялов - и большая часть их сохранялась. Он дал толковательнице снов роял, она небрежно бросила монету в зеленую фарфоровую вазу на столе. Валентин зевнул, и женщина внимательно посмотрела на него. Он выпил снова, и снова она наполнила бокалы; его разум постепенно затуманивался. Хотя до ночи было еще далеко, он чувствовал, что вот-вот заснет.
- Идите к сонному ковру,- сказала Тисана, задувая две свечи из трех. Потом сбросила блузу и предстала перед ним обнаженной.
Это было неожиданно. Может, сонный разговор включал некую разновидность сексуального контакта? С этой старой женщиной? Впрочем, теперь она не казалась такой старой: ее тело выглядело на добрых двадцать лет моложе, чем лицо. Конечно, не девичье тело, но еще вполне крепкое, без морщин, с тяжелыми грудями и крепкими гладкими бедрами. Возможно, эти толковательницы были чем- то вроде святых проституток, подумал Валентин. Она кивнула, чтобы он разделся, и Валентин сбросил свою одежду в сторону. Они легли в полутьме на толстый плетеный ковер, и она обняла его руками, но в этом объятии не было ничего эротического, оно было скорее материнским. Валентин расслабился. Его голова покоилась на мягкой теплой груди и бороться со сном стало очень трудно. Ее запах бил ему в ноздри, сильный, приятный запах, похожий на аромат нестареющих игольчатых деревьев, росших на высоких пиках севера у самой границы снегов.