— Такой указ, — вмешалась Карабелла, — не даст ничего, кроме межрасовой вражды на планете, где все расы тысячелетиями жили мирно.
Залзан Кавол нахмурился:
— Тем не менее указ существует. Наверное, какие-нибудь шакалы в Замке напели этому лорду Валентину, что другие расы слишком многочисленны, что люди Маджипура голодают, когда мы работаем. Глупость, и глупость опасная. В обычное время никто и внимания не обратил бы на такой указ, но тут фестиваль в честь короналя, и если мы хотим, чтобы нам разрешили выступать, мы должны подчиниться правилам, пусть даже идиотским. Я и мои братья много лет зарабатываем на хлеб жонглерством, и это не вредило ни одному человеку, но теперь мы должны пополнить труппу. Я нашел в Пидруиде Слита и Карабеллу и включил их в нашу программу. Сегодня второй день. Через четыре дня мы выступаем на параде, и мне нужен третий человек. Хочешь стать нашим учеником, Валентин?
— Но смогу ли я научиться жонглировать за четыре дня?
— Ты будешь просто учеником, — ответил скандар. — Мы подберем тебе какой-нибудь жонглерский номер для парада, чтобы ты не осрамил ни себя, ни нас. Насколько я понимаю, закон не требует, чтобы все члены труппы одинаково владели мастерством. Главное, чтобы трое были людьми.
— А после фестиваля?
— Пойдешь с нами из города в город.
— Вы обо мне ничего не знаете, а приглашаете меня разделить вашу жизнь.
— Я ничего о тебе не знаю и не хочу знать. Мне нужен жонглер твоей расы. Я буду оплачивать твой ночлег и стол там, куда мы придем, и, кроме того, платить тебе десять крон в неделю. Согласен?
Глаза Карабеллы странно вспыхнули, как будто она хотела сказать: «Ты можешь попросить и получить вдвое больше, Валентин». Но деньги для него мало значили. Ему достаточно иметь пищу и место для сна. Он будет рядом со Слитом и Карабел-лой — с двумя из троих людей, которых он знал в этом городе и — как он с некоторым смущением признался себе — во всем мире. Потому что прошлого у него не было. Лишь какие-то смутные воспоминания о родителях, о кузенах и сестрах, о детстве где-то на востоке Зимроэля, о школе и путешествиях — но ничто из этого не казалось ему реальным, ничто не имело плоти и сути. И в будущем его тоже ждала пустота. Эти жонглеры обещали наполнить ее. Но только…
— Одно условие, — сказал он.
— Какое? — спросил Залзан Кавол с недовольным видом.
Валентин кивнул на Шанамира.
— Я думаю, этому парнишке надоело разводить животных в Фалкинкипе и он наверняка мечтает о путешествиях. Я прошу, чтобы ты принял его в свою труппу как…
— Валентин! — вскричал мальчик.
— …Как грума или слугу или даже как жонглера, если у него получится, — продолжил Валентин/— Если он хочет бьггь с нами, прими его вместе со мной. Примешь?
Залзан Кавол помолчал, как бы прикидывая, и откуда-то из глубин его громоздкого тела вырвался едва слышный рычащий звук. Затем он спросил Шанамира:
— Тебя это сколько-нибудь интересует, парень?
— Меня-то? Еще бы!
— Этого я и боялся, — угрюмо пробурчал скандар/— Значит, решено. Мы нанимаем вас обоих за тринадцать крон в неделю плюс ночлег и пища. Идет?
— Идет, — ответил Валентин.
— Идет! — вскричал Шанамир.
Залзан Кавол проглотил остатки огненного вина.
— Слит, Карабелла, ведите этого иноземца во двор и начинайте делать из него жонглера. А ты, парень, пойдешь со мной. Я хочу, чтобы ты посмотрел на наших животных.
Глава 6
Они вышли. Карабелла побежала за снаряжением. Валентин любовался ее изящными движениями и представлял, как играют под одеждой гибкие мышцы. Слит сорвал голубовато-белую ягоду с какой-то лозы и кинул ее в рот.
— Что это? — спросил Валентин.
Слит бросил ему ягоду.
— Токка. В Нарабале, откуда я родом, лоза токки прорастает за одно утро и к вечеру достигает высоты дома. Правда, в Нарабале благодатная почва и каждый день на заре идут дожди. Еще?
— Если можно.
Быстрым, еле заметным движением кисти Слит бросил ягоду. Он был поджарым человеком, без единой унции лишней плоти, с точными движениями, с сухим, хорошо поставленным голосом.
— Жуй семена, — посоветовал он/— Они усиливают мужественность. — И слегка усмехнулся.
Карабелла вернулась с множеством разноцветных резиновых мячей, которыми она жонглировала по дороге, не сбиваясь с шага. Она кинула один мяч Валентину, три — Слиту, а три оставила себе.