Это известие почему-то опечалило Шанамира, и Валентин заметил, как изменилось настроение мальчика.
— Я думал, ты будешь рад отправиться в путь. Тебе не хочется покидать город?
Шанамир покачал головой.
— Я ушел бы отсюда хоть сейчас.
— Тогда в чем дело?
— Прошлой ночью я видел во сне отца и братьев.
Валентин улыбнулся:
— Еще не выехал из своей провинции, а уже тоскуешь по дому?
— Это не тоска по дому, — мрачно возразил мальчик. — Они лежали на дороге связанные, а я вел животных. Отец и братья кричали мне, чтобы я помог им, а я ехал прямо на них. Тут и без толкователя снов ясно, что это означает.
— Значит, на тебе вина, что ты бросил свои обязанности и дом?
— Вина? Да. Деньги! — ответил Шанамир.
В его голосе слышалось раздражение мужчины, объясняющего что-то тупому ребенку. Он похлопал себя поясу:
— Деньги, Валентин. У меня тут около ста шестидесяти реалов от продажи животных. Разве ты забыл? Это целое состояние. Их хватит моей семье, чтобы прожить весь этот год и часть следующего! Они ждут моего благополучного возвращения в Фал-кинкип с этими деньгами.
— А разве ты собирался не отдавать им эти деньги?
— Но меня же нанял Залзан Кавол! А вдруг он направляется в другую сторону? Если я повезу деньги домой, то потом не найду вас, когда вы будете странствовать по Зимроэлю. А если я пойду с жонглерами, я украду деньги моего отца, на которые он рассчитывает и в которых нуждается. Понял?
— Это решается довольно просто, — сказал Валентин, — Фал-кинкип далеко отсюда?
— Дня два, если ехать быстро, три — если не торопиться.
— Это близко. Я уверен, что Залзан Кавол еще не определил наш маршрут окончательно. Я поговорю с ним прямо сейчас. Ему все равно, в какой город ехать. Я попрошу его отправиться отсюда по фалкинкипской дороге. Когда мы окажемся поблизости от фермы твоего отца, ты удерешь ночью, отдашь деньги кому-нибудь из братьев и до рассвета вернешься. Тогда на тебе не будет вины и ты будешь свободен.
Глаза Шанамира округлились.
— Ты думаешь, что сможешь уговорить этого скандара? Как?
— Посмотрим.
— Он разозлится и побьет тебя, если ты его о чем-нибудь попросишь. Он не любит, когда вмешиваются в его планы, как и ты не позволил бы стаду блавов решать твои дела.
— Я поговорю с ним, — повторил Валентин, — и увидим. У меня есть основания считать, что Залзан Кавол вовсе не так груб, как хочет казаться. Где он?
— Осматривает свой фургон, готовит его для поездки. Ты знаешь, где стоит фургон?
— Где-то на берегу. Да. Знаю.
Жонглеры путешествовали в отличном фургоне, который сейчас стоял за несколько кварталов от гостиницы, поскольку был слишком широк, чтобы на нем можно было проехать по узким улицам. Это был внушительный, дорогой экипаж, благородный и величественный, отлично сработанный мастерами одной из внутренних провинций. Его основу составляла длинная рама из легких, упругих деревянных крыльев, которые были искусно разрезаны на широкие, выгнутые дугой полосы, склеенные бесцветным душистым клеем и переплетенные гибкими лозами с южных болот. Эту элегантную арматуру покрывали туго натянутые и прошитые толстыми желтыми нитками из хрящеватых жил пластины выдубленной кожи стиков.
Подойдя к фургону, Валентин увидел Ерфона Кавола и другого скандара, Гибора Хаэрна. Они старательно смазывали механизмы фургона, а изнутри доносились яростные крики, такие громкие, что фургон, казалось, качался.
— Где ваш брат? — спросил Валентин.
Гибор Хаэрн угрюмо мотнул головой в сторону фургона.
— Неподходящее время, чтобы впереться туда.
— У меня дело.
— А у него свое дело, — сказал Ерфон Кавол, — с вороватым маленьким колдуном, которому мы платили, чтобы он указывал нам путь по провинциям, и который отказался от работы как раз сейчас, когда мы собираемся уехать из Пидруида. Войди, если хочешь, но ты пожалеешь об этом.
Злобные крики в фургоне перешли в вопли. Дверь неожиданно распахнулась, и оттуда выскочил крошечный ссохшийся старый вруун, маленькое, как кукла, существо в легких перьях, с клейкими щупальцами, тускло-зеленой кожей и громадными золотыми глазами, в которых сейчас горел страх. На щеке возле клюва-рта виднелось пятно желтой крови.
Через секунду в дверях показался Залзан Кавол. От гнева шерсть у него стояла дыбом. Беспорядочно размахивая широкими, похожими на корзины руками, он крикнул братьям: