Тизана была крепкой женщиной старше среднего возраста, необычно высокая и тяжеловесная, с широкими внимательными глазами и строгим лицом. Распущенные волосы, черные с белыми прядями, лежали на спине. Выступавшие из серого комбинезона голые руки были мощными и сильными. Она выглядела особой большой силы и мудрости.
Она приветствовала Валентина, назвав его по имени, и пригласила в дом.
– Я принес тебе, как ты уже, вероятно, знаешь, привет и любовь от Стифона Делиамбера, – сказал он.
Толковательница снов серьезно кивнула.
– Да, он послал известие заранее. Такой шельма! Но я ценю его любовь, несмотря на все его фокусы. Передай ему от меня то же самое.
Она обошла вокруг маленькой темной комнаты, задернула шторы и зажгла три толстые красные свечи и какую-то курильницу. Обстановки в комнате почти не было: только очень ворсистый тканый ковер в серых и черных тонах, почтенный деревянный стол, на котором стояли свечи, и высокий гардероб античного стиля. Делая приготовления, она говорила:
– Я знаю Делиамбера почти сорок лет, можешь представить? Мы встретились в начале правления Тивераса, на фестивале в Пилиплоке, когда в город приехал новый Корональ, Лорд Малибор, который потом утонул, охотясь на морских драконов. Маленький вруон и тогда уже был хитрецом. Мы стояли на улице, приветствуя Лорда Малибора, и Делиамбер сказал "Ты знаешь, он умрет раньше Понтификса, так уверенно, как кто-то предсказал бы дождь, когда подул южный ветер. Страшное дело – говорить так, и я сказала ему об этом. И вот удивительно: Корональ умер, а Понтификс живет и живет. Сколько же ему лет теперь? Сто? Сто двадцать?
– Не имею представления, – ответил Валентин.
– Он чертовски стар, очень стар. Он долгое время был Короналем, прежде, чем вошел в Лабиринт. И после него было три Короналя, представляешь? Интересно переживет ли он и Лорда Валентина? – Ее глаза остановились на Валентине. – Полагаю, что Делиамбер знает и это тоже. Выпьешь вина со мной?
– Да, – ответил Валентин, чувствуя себя неловко от ее непонятного обхождения и от ощущения, что она сообщила ему о нем самом больше, чем он знал сам.
Тизана достала резной каменный графин и щедро налила в два стаканчика, но не пальмового вина Пидруда, а более темного, густого, сладкого, с привкусом мяты, имбиря и еще чего-то. Он быстро сделал глоток, затем другой, а через секунду она небрежно сказала:
– Кстати, в нем наркотик.
– Наркотик? Зачем?
– Для толкования.
– А… Ну, да.
Его неосведомленность смущала его. Он нахмурился и уставился в свой стаканчик. Вино было темно-красное, почти пурпурное и искажало его искаженное светом от свеч лицо. Интересно знать, что это за процедура? Предложат ли ему рассказать о своих снах. Посмотрим. Он быстрыми глотками допил вино, и старая женщина немедленно налила ему свое вино которого едва коснулась.
– Сколько времени прошло с последнего толкования, – спросила она.
– Боюсь, что очень много.
– Очевидно. Пора тебе отдать мне мой гонорар. Ты найдешь, что цена теперь несколько выше той, которую ты помнишь.
– Это было так давно…
– …что ты забыл. Сейчас я прошу десять крон. Новые налоги и прочие неприятности. Во времена Лорда Вориакса цена была пять крон, а когда я только начинала толковать сны, при Лорде Малиборе, я брала две или две с половиной. Для тебя тяжело отдать десять крон?
Это было его недельное жалование у Залзана Кавола, не считая стола и ночлега, но он пришел в Пидруд с полным кошельком, не зная, как и почему. там было около шестидесяти реалов, и осталось еще много. Он дал толковательнице реал, и она небрежно бросила его в зеленую фарфоровую чашу на столе. Он выпил, она тоже и снова наполнила стаканчики. Мозг его все больше затуманивался. Хотя ночь еще только наступала, он почти засыпал.
– Иди теперь к сонному ковру, – сказала она и погасила две свечи из трех.
Затем она сняла свой комбинезон и осталась нагой.
Этого он не ожидал. Неужели толкование снов включает в себя какой-то сексуальный контакт? С этой старухой? Правда, сейчас она не выглядела старой: ее тело было на добрых двадцать лет моложе лица, конечно, не девичье, но все еще крепкое, пышное, но без складок, с тяжелыми грудями и крепкими гладкими бедрами. Может, это толковательницы – что-то вроде священных проституток? – подумал Валентин. Она сделала ему знак раздеться и он снял свою одежду. Они легли на толстый, мягкий ковер, и она обняла Валентина, но в этом не было абсолютно ничего эротического: объятия были материнскими, всепоглощающими. Он расслабился. Его голова лежала на ее мягкой теплой груди, и ему очень хотелось спать. От нее исходил сильный и острый приятный аромат сучковатых игольчатых деревьев, что растут на высоких пиках севера, как раз под линией снега. Чистый и острый запах.
Она тихо сказала:
– В королевстве снов только речь скажет правду. Не бойся, потому что мы отплывем туда вместе.
Валентин закрыл глаза.
Высокие пики, как раз под линией снега. Ветер дует между скал, но Валентину совершенно не холодно, хотя он идет босой по сухой каменистой почве. Перед ним дорога, наклонная тропа с уступами с широкими серыми плитами, составляющими лестницу, она спускается в покрытую туманном долину. Валентин без колебания начал спускаться. Он знал, что это еще не сон, а только прелюдия, что он только начал свое ночное путешествие и пока находится на пороге сна. Он спускался и проходил мимо поднимающихся по лестнице фигур, знакомых ему по недавним снам. Понтификс Тиверас с пергаментной кожей и высохшим лицом поднимается, слегка пошатываясь на дрожащих ногах, Лорд Валентин Корональ идет размеренным, широким шагом, покойный Лорд Вориакс безмятежно плывет прямо над ступенями, великий воин – Корональ Лорд Стиамот из восьмитысячелетнего прошлого размахивает мощным посохом, на конце которого крутятся яростные молнии, а это, кажется, Понтификс Ариок, что отказался от Лабиринта, объявил себя женщиной и стал Леди Острова Снов. Вот великий правитель Лорд Конфалум и столь же великий Лорд Престимион, его наследник, под чьими двумя правлениями Маджипур достиг вершины богатства и славы. А потом шли Залзан Кавол с колдуном Делиамбером позади, Карабелла, нагая, орехово-коричневая, брызжущая неиссякаемой энергией, и задыхающийся Винорикс и Слит, жонглирующий по пути огненными шарами, и Шанамир, и лимен, торговец сосисками, и нежная Леди Острова, и снова старый Понтификс, и Корональ, и музыканты, и двадцать хьортов несут на золотых носилках Короля Снов, страшного Симонана Барджазеда. Чем ниже, тем туман становился гуще, и Валентин дышит короткими болезненными вдохами, словно он не спускается с высот, а наоборот, все время поднимается, со страшным трудом, прокладывая себе путь над линией игольчатых деревьев в голых гранитных щитах высоких гор, босиком по обжигающим полосам снега, запеленутый в серое одеяло тумана, который закрывает от него весь Маджипур.
В небе слышна теперь благородная строгая музыка; ансамбли духовных инструментов играют торжественные и печальные мелодии, полагающиеся при одевании Короналя. И в самом деле, Валентина одевают: десяток согнувшихся слуг возлагает на него официальную мантию и звездную корону, но он качает головой, отталкивает слуг, своими руками снимает корону и протягивает своему брату, тому, у которого была угрожающая сабля, срывает с себя нарядную одежду и раздает ее по кускам беднякам, которые обматывают ими ноги, и во все призрачные провинции Маджипура идет слово, что он отказывается от своего высокого назначения и от всей власти. И он снова на каменных ступенях, спускается с горы и ищет долину туманов в недостижимой дали.