Джон широко улыбнулся, но мальчик понял, что отец выдержал нелегкую борьбу с самим собой и лишь сейчас решил продолжить писать историю Фернскорта для отца Грейс.
- Если мы бросим книгу, это вряд ли пойдет маме на пользу, - неожиданно сказал Майкл, и отец стиснул его плечо.
Ты прав, Майкл. Мы не должны забывать об этом.
- Ну, какое чистилище он вам назначил? - спросила Рейчел, когда отец Хоган ушел и ее пропустили к Кейт.
Язычница! Он назначил мне не чистилище, а покаяние. Именно покаяние должно уберечь меня от чистилища.
- Все это ерунда. Вы уже святая. Вы сказали ему про Лурд?
- Бедняге это очень не понравилось, но он пообещал помочь мне. Сказал, что это нужно сделать по-другому. Что я предпочитаю передать фонд приходу, чтобы тот мог собрать в него больше денег и послать в Лурд других. Посоветовал не подчеркивать, что я не собираюсь воспользоваться им сама.
Это может обидеть людей или оскорбить их.
Рейчел кивнула.
- Я вижу, вы расстроены. Что-то случилось?
- Кейт, от вас не укроешься. Я подумала, что мне пора возвращаться. Возвращаться в Штаты.
- Вы не сказали «возвращаться домой».
- Вряд ли я могу назвать Штаты домом. Во всяком случае, в этом году.
- Может быть, потому что вы находитесь между небом и землей. Все эти планы насчет отеля и того, как он будет выглядеть… Естественно, что нью-йоркский офис стал казаться вам чужим. Но подумайте о своей квартире. По сравнению со «Стив-Сансетом» она должна казаться вам раем.
- А...
- Вы можете не уезжать. Оставайтесь здесь, с нами.
- Нет, я должна уехать. Здесь я только придумываю себе работу… и…
- Разве он не рад тому, что вам здесь так нравится и что вы чувствуете себя в Маунтферне как дома? Я думала, он доволен этим.
- Я тоже так думала.
- А разве нет? Что он сказал?
- Удивился, что я торчу здесь столько времени. После того как я сдуру сказала, что начинаю привыкать к здешней жизни. Он был со мной сух. Очень сух.
Кейт потянулась к ее руке. Было трудно поверить, что когда речь заходит об отношениях с великим Патриком О’Нилом, эта элегантная женщина в костюме винного цвета, отороченном замшей, и белой шелковой блузке с пышным бантом, стоившей целое состояние, способна быть неловкой как ребенок. Так переживают только шестнадцатилетние девочки.
- Вы скоро вернетесь сюда, и не только для работы. - Кейт утешала ее так же, как незадолго до этого утешала Дару.
- Но намек был слишком прозрачный. Маунтферн никогда не будет моим домом.
Рейчел не обращала внимания на свою косметику, шелковую блузку и тонкий шерстяной плед, лежавший на коленях Кейт.
В последний раз она плакала так на плече матери много лет назад, когда дети во дворе обозвали ее маленькой жидовкой.
Получая письма от Рейчел, Кейт старалась отвечать ей в тот же день. Это позволяло соблюдать порядок. Их почта не пересекалась, они могли задавать вопросы и отвечать на них.
Рейчел тоже приходилось отвечать без промедления.
Они стали невероятно зависеть друг от друга. Рейчел писала о своей работе в нью-йоркской «О’Нил Энтерпрайсиз», хотя считала, что после отъезда Патрика в ирландскую деревню этот бизнес потерял самое главное.
А Кейт без стеснения писала, как ей надоела безукоризненная Мэри Доннелли и бесконечные разговоры о том, что им сказочно повезло. Хуже всего, что это было истинной правдой! Если еще хоть один житель Маунтферна скажет, что Мэри - гений, она озвереет, примчится в кресле в пивную, посшибает столы и прольет напитки на пол. Спасает ее от этого только возможность излить душу в письмах Рейчел.
Рейчел писала, что ей приходится мириться с оскорблениями и тайным триумфом Джерри Пауэра, который сотню раз лицемерно сочувствовал ей; мол, ему очень жаль, что в Ирландии у Рейчел ничего не получилось. Она сотню раз делала вид, что не поняла его, и с широкой улыбкой говорила, что все получилось как нельзя лучше, что ему просто необходимо самому слетать на историческую родину и убедиться, какое замечательное место выбрал для себя Патрик.
Кейт могла признаться в том, что ее недавно обретенная женская солидарность с Дарой оказалась очень зыбкой, а Рейчел - в том, что Патрик не звонит ей неделями, хотя она сидит у аппарата и ждет.
Женщины неделю за неделей описывали друг другу свою жизнь и месяц за месяцем - происшедшие изменения. С виду все оставалось прежним; чтобы понять, как изменилась жизнь подруги, нужно было заглянуть в старые письма.