Сразу за полицейским участком стоял дом, в котором жили Джимбо Дойл и его мать. Мать слышала, что Фернскорт купил орден монахинь-отшельниц. Они поставят на окно решетку и будут снимать ее, когда одна из монахинь, мать-настоятельница, станет общаться с окружающим миром. Но это будет происходить только при необходимости. Иными словами, нечасто.
Мать сказала Джимбо, что монахиням понадобится человек, на которого можно положиться, и посоветовала не зевать, иначе место достанется кому-нибудь другому.
Джимбо, которому вовсе не улыбалось стать мастером на все руки в ордене монахинь-отшельниц, спросил, в чем, по мнению матери, будут заключаться его обязанности. Может быть, в общении с папой или с местным епископом, который, по слухам, тоже является мужчиной? Мать ответила, что хоть кто-то в семье должен думать о практической стороне жизни, а не ржать и орать похабные песни.
В пабе Падди Данна тут же прекратились все разговоры о переезде к брату в Ливерпуль. Теперь пуп земли находился здесь. Падди Данн узнал это от одного коммивояжера, который пытался уговорить его купить бисквиты. Бисквиты в пивной! Заодно выяснилось, что этот человек все знал о Фернскорте: там будет сельскохозяйственный исследовательский центр. Приедут иностранцы, станут изучать почву, растения, и в результате здесь появится настоящий научный городок. Умный человек немного расширит дело, а потом продаст его, когда цены поползут вверх. Над этим следовало поразмыслить.
Шейла Уилан сидела в удобной гостиной за почтой и слушала концерт, передававшийся по «Радио Эйреанн». Она любила Штрауса, но думала вовсе не о людях, танцующих в Вене; почему-то эта музыка напоминала ей время, когда она в первый раз приехала в Маунтферн с Джо Уиланом. Он повел ее в рощу Койна, где было полно голубики. Земля была буквально усыпана ягодами. Они собирали их горстями, и Джо говорил, что любит музыку и станет водить ее на концерты. Говорил много чего. Усталая Шейла откинулась на спинку кресла. Она знала о Фернскорте немного больше остальных, потому что через нее проходили все телеграммы. Но всего не знала и почтмейстерша. Она вздыхала и думала о грядущих переменах.
В доме Уайтов, стоявшем напротив, доктор пересказывал жене мнения других людей. Большинство говорило о монахинях, но многие высказывались в пользу колледжа, а меньшинство упорно говорило о строительстве двенадцати роскошных бунгало с садами в четверть акра и видом на реку.
- А что из этого лучше? - задумчиво спросила миссис Уайт.
- Все зависит от точки зрения. - Доктор Уайт был философом. - Если Джасинта собирается вступить в монашеский орден, это пойдет ей на пользу. Но если девочка суждено выйти замуж за миллионера, будем надеяться, что она сможет купить одно из этих новых бунгало.
- Значит, каждый будет искать в этом собственную выгоду, - внезапно сказала миссис Уайт; казалось, эта мысль не доставила ей никакого удовольствия.
В стоявшей рядом бакалее Конвеев мисс Барри пила портвейн, полезный для желудка. Испуганная домоправительница съежилась на высокой табуретке. Конвеи хотели, чтобы она купила бутылку портвейна и унесла ее с собой; всем было неловко смотреть на то, как бедняжка нервно оглядывалась по сторонам и уверяла, что у нее бегут по спине мурашки, а это означает, что тело настойчиво требует тепла.
Мисс Барри слышала, что в земле нашли нефть, что скоро приедут ученые и начнут изучать месторождение, но для отвода глаз создадут монастырь для сестер-отшельниц; в ее варианте три сценария слились воедино. Как ни странно, она нашла в Конвеях безмолвных, но внимательных слушателей.
Они смотрели на пожилую домоправительницу так, словно верили каждому ее слову. Все слышали отдельные фрагменты истории, но эта версия позволяла связать их в единое целое.
В «Классике» двадцать три человека смотрели «Стеклянную гору», в то время как хозяин кинотеатра Деклан Моррисси сидел в будке киномеханика и читал статью, вырезанную из воскресной газеты. Неужели дни кинопроката действительно сочтены? Как быть? Ликвидировать дело или подождать и проверить, насколько правдивы слухи о том, что половину гражданских служб переведут из Дублина в центральные графства? Было бы очень глупо продавать «Классик» как раз накануне прибытия толпы потенциальных зрителей.
В часовом и ювелирном магазине Мигеров, родителей Терезы, происходила очередная ссора. Миссис Мигер говорила, что, даже если в Маунтферне поселится сам принц Уэльский и начнет устраивать приемы, для нее ничто не изменится. После выхода замуж за мистера Мигера ее жизнь стала юдолью слез.