- Ты хочешь что-то изменить? - спросила она тоном человека, который искал себе противника и нашел его.
- Пока что только составляю план, - виновато ответил отец, переминаясь с ноги на ногу.
Держу пари, это будет что-то новое и ужасное.
- Я хотел собрать всех кур вместе, вот и все, - кротко сказал Джон.
Им и так хорошо. Они вовсе не нуждаются в том, чтобы быть вместе. Куры не хотят никаких изменений, они довольны тем, что есть. - Глаза девочки подозрительно блестели; казалось, она собиралась заплакать. До сих пор Дара не обращала на кур никакого внимания. Куры были для нее такой же частью пейзажа, как берег реки и ящики во дворе.
Джон Райан присел на корточки и обхватил коленки дочери.
- Ну-ка обними своего старого отца.
- От этих объятий никакого толку, - заявила Дара.
- Верно. - Он поднялся. - Я тебя понимаю. Сам чувствую то же самое. Просто мне не хочется писать стихи, поэтому я пришел поиграть с цыплятами.
Представив себе отца играющим с цыплятами, Дара невольно фыркнула. Но Джона Райана это не обмануло. Он видел, что дочь расстроена, и решил, что причиной этого расстройства является ссора с Кейт. Но он ошибся.
- Папа, мы бедные?
- Нет. Сама знаешь.
- Но и не богатые?
- Совсем не обязательно быть бедным или богатым. Мы, как и большинство здешних жителей, средние.
- А когда-нибудь мы будем богатыми?
- Мы будем нормальными. Чем вызван такой интерес к деньгам?
- Нам понадобятся деньги, чтобы купить дом. - Выражение ее лица было очень решительным.
- Глупышка, у нас же есть дом. Вот он. - Джон обвел рукой недавно побеленную пивную.
Не этот. Я говорю про Фернскорт, где сейчас копают. Расчищают участок для какого-то американца, который будет жить там до тех пор, пока мы не сможем купить у него дом.
- Ну, ну, Дара, - начал успокаивать ее Джон.
Но девочка сердилась и не хотела, чтобы ее успокаивали.
- Это наш дом! Мой, Майкла и всех остальных.
Джон вздохнул.
- Не хочешь прогуляться?
- Не хочу.
- Я тоже не хочу гулять с такой упрямой ослицей, но придется..
- И куда мы пойдем?
- В Фернскорт.
- Тогда ладно.
Кейт Райан, беседовавшая в баре с не слишком симпатичными ей Джимбо Дойлом и Джеком Койном, увидела через окно две фигуры, шедшие по мостику. Мужа, который должен был в это время писать стихи, и дочери, в последнюю неделю напоминавшую дикобраза. У нее чесались руки постучать в стекло, но тогда вредный Джек Койн всем раззвонил бы, что муж у нее под каблуком. Доставить ему такое удовольствие было нельзя.
Кейт знала, что она чересчур порывиста. Во время недавней исповеди она призналась канонику Морану в грехе вспыльчивости. Каноник Моран посоветовал Кейт в минуты, когда ее одолевает искушение сказать что-нибудь резкое, думать о Богоматери. Думать о том, что на ее месте сказала бы Пресвятая Дева. Говорить то же самое не требуется; достаточно просто подумать. Этой мысли хватит, чтобы воздержаться от ядовитой реплики, способной причинить боль другому человеку.