Вдруг что-то коснулось моего лица — словно бы холодная, влажная ладонь. Я отшатнулась и вскрикнула, и мой собственный голос эхом вернулся ко мне. Меня пробрала ледяная дрожь.
Потом я протянула руку к лицу и поняла, что я, как и когда-то, зашла прямо в паутину.
Я, как смогла, стряхнула ее и попыталась обратить все в шутку, но нервы мои были натянуты до предела, и я не могла удержаться от того, чтобы поминутно оглядываться через плечо. Мне хотелось повернуть назад, но я знала, что, сделай я это, стану презирать себя. Поэтому я двинулась вперед и подошла к двери, которую установили вместо шторы. Еще один протестующий скрип — и я шагнула в круглую залу.
Бледный свет пробивался сюда через щель в массивной стене. Здесь же стояло старое, испещренное крапинами зеркало и сундук — больше в комнате ничего не было.
Я задохнулась, всхлипнув от ужаса, потому что дверь шевельнулась и я снова услышала звук, похожий на стон.
Возможно ли, спрашивала я себя, чтобы здесь жила женщина и никто в доме об этом не знал? Я представила себе ее любовника, и он походил на сэра Энделиона. Но нет, он, наверное, был моложе, как Бевил. Я ясно видела, как он беззвучно входит сюда, к своей возлюбленной.
Я провела рукой по стене; она была очень холодной. Едва ли ей здесь было очень уютно. Но что ей оставалось делать, если ее выгнала из дома хозяйка — та женщина в моем платье — и ей некуда было идти? Любое убежище лучше, чем никакого, — кроме того, она, наверное, рассчитывала на помощь своего любовника.
Я миновала круглую комнату, прошла еще один полутемный коридор и поднялась по винтовой лестнице на башню контрфорса. После затхлости круглой комнаты свежий воздух пьянил меня. Я стояла, вдыхая его полной грудью. Далеко подо мной море билось о скалы, выбрасывая белые брызги. Я могла разглядеть выступающие из воды верхушки предательских Стражей и остров.
И тут мне послышался звук шагов на каменных ступенях. Конечно, я ошиблась. У всякого разыграется воображение, когда находишься в месте, о котором ходят такие легенды. Нет. Это были шаги. Неужели правда, спросила я себя, что гувернантка, которая умерла здесь, не может найти покоя и все возвращается туда, где провела свои последние дни?
А я? Я оказалась в ловушке — с одной стороны лестница, ведущая в комнату с привидениями, с другой — отвесная стена, обрывающаяся в море.
Секунды превратились в часы; я обернулась и, держась за парапет, обратила взор к мрачному отверстию. Послышалось тяжелое дыхание, потом в проходе возникла тень… и на меня посмотрела гувернантка. На мгновение я и вправду поверила, что вижу перед собой привидение, но тут же с облегчением вздохнула. Это была не гувернантка из прошлых лет, а вполне современная гувернантка, которая просто пришла сюда, как и я.
— Джессика! — вскричала я.
Она рассмеялась:
— Я, похоже, напугала вас. Простите. Я увидела, что дверь в заброшенное крыло открыта, и не смогла удержаться от того, чтобы не отправиться его исследовать. Никогда раньше здесь не бывала.
Неужели я оставила дверь открытой? Мне в это как-то не верилось.
— Эта часть дома нуждается в ремонте, и я собираюсь этим заняться, — сказала я как можно более обыденным тоном.
Джессика подошла и стала рядом со мной у парапета.
— Это правда, — спросила она, — что здесь живут привидения?
— Неужели вы верите в подобные выдумки?
— Ну, я родилась в Корнуолле, а вы знаете, каковы корнуолльцы. Это для вас, прозаичных англичан, все просто…
— Да, — холодно согласилась я. — Я знаю, что корнуолльцы суеверны, но полагала, что лично у вас достаточно здравого смысла, чтобы не верить в подобные россказни.
— При свете дня я — скептик, но ночью… в таком месте. Это ведь история о гувернантке, да?
— Так гласит предание.
Она рассмеялась:
— Я, по понятным причинам, интересуюсь гувернантками Менфреи. Расскажите мне.
— Она забеременела, спряталась здесь, родила ребенка и умерла. Никто не знал, что она здесь, кроме ее любовника, а его как раз не было в замке. Когда он вернулся, обнаружил, что она и ребенок мертвы.
— Надо же ухитриться — спрятать кого-то в доме, где живет собственная семья.
— Говорят, после этого случая комнату заперли.
— Она и теперь считай, что заперта.
Мы стояли в молчании, отрезанные от всего мира. Я представила себе ощущение одиночества и ужас той женщины, когда она поняла, что ее ребенок вот-вот родится, и вздрогнула.
— Хотела бы я знать, что произошло на самом деле, — спокойно сказала Джессика. — Вы не думаете, что это жена ее убила?
— Убила! Об этом в истории ничего нет.
— И не может быть. Но что, если она знала? Если она как-нибудь увидела, что происходит между ее мужем и гувернанткой…
— Об этом история умалчивает, — бесцветным голосом повторила я.
Джессика усмехнулась. Над морем кружила чайка, и ее обычно печальный крик прозвучал как насмешливый хохот.
Джессика взяла меня за руку:
— Я думаю, жена знала. Она пришла сюда и убила ее, после того как родился ребенок. И его тоже. В те времена не составляло труда выдать все это за смерть во время родов. И ее можно понять. Если ваш муж любит другую женщину! За это можно убить, не так ли?
Была ли то игра воображения, или она стояла ко мне слишком близко? Что за мрачную решимость читала я в этих прекрасных, бездонных глазах?
Когда она вцепилась в мою руку и качнулась ко мне, меня охватил безумный страх, я дернулась, пытаясь высвободиться, так резко, что она отлетела к стене. Я видела, как она пытается удержаться на ногах, но ее лицо побелело.
Я подхватила ее, когда она уже сползла на пол.
— Джессика! — воскликнула я. — Что с вами?
Ее глаза были закрыты, темные длинные ресницы лежали черным полукругом на бледной коже. Она была в обмороке.
Я положила ее у стены и собиралась бежать за помощью, когда она открыла глаза и непонимающе посмотрела на меня.
— Вы были в обмороке, — объяснила я.
— В обмороке? — повторила она. — О… я… теперь я в порядке. Все прошло.
Я опустилась на колени рядом с ней.
— Ничего такого… просто обморок. Это из-за высоты… я боюсь высоты. Мне стало плохо.
— Может, позвать кого-нибудь?
— О, пожалуйста, нет. Я в порядке. Ничего страшного. Просто минутная слабость. Правда, я уже почти пришла в себя.
— С вами часто такое случается?
— О… с кем не бывает. Еще раз извините.
— Позвольте, я отведу вас в вашу комнату.
— Благодарю.
Она стояла еще немного неуверенно, но выглядела вполне нормально.
— Пожалуйста, не поднимайте шума, — попросила она с улыбкой. — Это — чепуха. Просто небольшое головокружение. Надеюсь, вы забудете о том, что здесь случилось, и никому об этом не скажете?
— Если вы так хотите.
— Спасибо.
Мы вернулись в круглую комнату, и Джессика сказала:
— Мне бы хотелось посмотреть на портрет той леди Менфрей, о которой вы говорили.
— Сейчас? Может, вам лучше пойти в свою комнату и отдохнуть?
— Все прошло. А мне действительно очень любопытно.
— Картина здесь.
Я провела ее в комнату, где висел портрет. Она посмотрела на него, затем на меня.
— Черты лица не совсем ваши, — признала она, — но в таком платье вас вполне можно принять за даму из прошлого.
— Как и любого в подобном наряде.
— Это мы, без сомнения, узнаем на балу. Значит, это она была леди Менфрей, когда умерла та гувернантка? Я все-таки считаю, что она ее убила.
— По-вашему, она похожа на убийцу?