Джон Диксон Карр
Замок «Мертвая голова»
Глава 1. Смерть на Рейне
Д'Онэ рассказывал об убийстве, замках и фокусах, сидя за столом в углу увитой виноградником веранды уютного ресторанчика «Лоран» на Елисейских Полях. Лампы с ярко-розовыми абажурами на столах «Лорана» соперничали со звездами, льющими холодный свет на могучие деревья, окружающие это заведение. В столь поздний час посетителей было немного. Оркестр, расположившийся между искусственными пальмами, воспевал изящество Лизетты, улыбку Миньонетты и остроумие Сюзетты. В мае эту мелодию напевает весь Париж.
Жером Д'Онэ ничего не пил, кроме «Виши», и беспрестанно поглаживал ножку бокала. Он все время что-то поглаживал, трогал или теребил; он не мог сидеть спокойно. Такое впечатление, что он всегда с чем-то играл или, на худой конец, составлял воображаемые послания, черкая ложкой на скатерти. Его беспокойство нарушало безмятежность ночи. Бельгиец Д'Онэ, один из дюжины богатейших людей мира, был низкорослым, толстеньким человеком с неприятным пристальным взглядом холодных голубых глаз, гладко зачесанными на огромной голове тонкими темными волосами и глубокими морщинами вокруг рта, которые от слишком частых разговоров становились все глубже.
Д'Онэ совершил очередной ритуал поглаживания ножки бокала, завершившийся щедрым глотком крепкого напитка, и произнес:
– Месье Банколен, я хочу сделать вам предложение… некоторые сочли бы его несколько необычным. Я достаточно узнал о вас и полагаю, что вы не сочтете его ни необычным, ни нежелательным.
Оглядываясь назад, я не понимаю, как он отважился привлечь к делу Банколена. Я помню все – от первого вежливого, но настойчивого приглашения отобедать с ним до последней ужасной сцены, когда я увидел его лакированные туфли, выглядывающие из-под веселенького покрывала на носилках, – но бельгийский финансист и поныне остается для меня загадкой. Разумеется, он был сломлен, увидев ухмыляющееся лицо и безумные глаза, глядящие на него при свете свечей замка «Мертвая голова». Это была сиюминутная слабость.
Я не предвосхищаю события, как это может показаться, и не раскрываю зловещие дела, в которые мы оказались замешанными. Впрочем, все по порядку…
Д'Онэ выпил «Виши» и продолжил:
– Перехожу к делу. Вы официальное лицо из Парижа, месье Банколен. Я хочу получить от вас некоторые услуги.
Банколен, рассматривая на свету бокал «Куантро», задумчиво вскинул бровь. Я описал этого человека и его методы расследования запутанных преступлений в других рассказах. А если вы знаете Париж, то знаете и знаменитого juge construction[1] с берегов Сены. Черные волосы, зачесанные на прямой пробор и взбитые наподобие маленьких рожек. Непроницаемый взгляд удлиненных глаз, брови вразлет. Высокие скулы, орлиный нос. Медленная улыбка между маленькими усиками и черной острой бородой. Благодатный материал для карикатуриста… Банколен крутанул бокал, и на фоне белой манишки на его пальцах сверкнули кольца.
– Некоторые услуги… – эхом отозвался он.
– Я навел о вас справки, – продолжал Д'Онэ, – как навожу справки обо всех. Вы выдающийся полицейский чиновник Европы. Вы также богатый человек, обязанный своему нынешнему положению…
– Прошу вас!
– Ах, только не оправдывайтесь! – замахал рукой Д'Онэ. – Я вас не обвиняю. Вы продемонстрировали, на что способны, лишь сделав свое хобби профессией. Разумеется, не без помощи денег.
На переносице у Банколена появилась чуть заметная морщинка. Он со все возрастающим интересом слушал Д'Онэ.
– Вы много имеете, мой друг, – заметил Д'Онэ хрипловатым голосом. – Итак?
– Чтобы принять решение, мне нужно поподробнее узнать суть дела. Я не стану оскорблять вас предложением назвать свою цену.
– В настоящее время вы свободны. Я хочу, чтобы вы взялись за мое дело. Я не заплачу вам ни су. Но когда я вам все расскажу, вы, думаю, будете работать на меня. Потому что это самое странное дело, каким вам когда-либо приходилось заниматься!
Д'Онэ подался вперед, чеканя слова и выпучив на Банколена свои рыбьи глазки. В этом человеке чувствовалась недюжинная внутренняя сила. Он хлопнул ладонью по столу:
– Итак, месье?
Помолчав немного, Банколен хихикнул:
– Месье Д'Онэ, ваша скрытая атака меня заинтриговала. Да, черт возьми! – Он заинтересованным взглядом прошелся по напряженному лицу Д'Онэ. – Что ж, хорошо. Я отвечу вам так же расплывчато. Если ваше дело меня заинтересует, я им займусь. Но вы также пригласили на ваш вкуснейший обед Джеффа. Как вам удалось его заполучить?
– Ах! – Д'Онэ, повернувшись, смерил меня оценивающим взглядом. – Мистер Марл не детектив. Пожалуйста, простите меня, я даже не считаю его особенно умным. Но вам понадобится помощь, и я не хочу, чтобы среди людей, которым я вас представлю, затесался какой-нибудь неуклюжий увалень из Сюртэ. Вы считаете меня недемократичным? Что ж! Однако он работал с вами раньше. Он знает свое дело и не допустит ничего предосудительного.
Это была неслыханная дерзость. Мне невольно захотелось указать Жерому Д'Онэ на его место. Но очень скоро стало ясно, что он не хотел меня оскорбить. Он увидел то, что хотел, и, не произнеся ни слова извинения, закрыл тему. Я поступил лучше. Я засмеялся:
– Поздравляю, Д'Онэ! Вы нанимаете одного сыщика, торжественно обещая ничего ему не заплатить, и другого, уверяя, что он не слишком умен!
Поняв, что допустил промах, Д'Онэ нетерпеливо парировал удар:
– Итак, ваш ответ, месье! Ваш ответ!
– Ответ… – Я помолчал для пущей важности. – Да. Да… Я не в силах сопротивляться вашей адской силе.
– А! Хорошо. Могу только заверить вас, что дело интересное,
Когда финансист откинулся назад на спинку стула, готовясь как можно яснее изложить суть дела, Банколен одобрительно кивнул мне. Вдруг Д'Онэ выпалил:
– Вы, конечно, слышали о фокуснике Малеже?
Становилось все интереснее. Малеже! Ну конечно! Всем, даже людям моего поколения, известно имя этого человека, чья бурная деятельность пришлась на довоенное время. Легенды о нем ходили среди театралов и после его смерти. Его колоритная личность затмевала даже Сару Бернар. Я смотрел в темноту, за спину Д'Онэ.
Одним из самых ярких воспоминаний моего детства стал тот вечер, когда отец повел меня в театр «Полис» в Вашингтоне на представление с участием Малеже, гастролирующего в Америке. После этого меня мучили ночные кошмары. Малеже не походил на гениальных, улыбающихся фокусников более поздних времен. Зловещая сила личности этого человека уводила зрителя далеко за пределы театральных иллюзий. Щелкнув пальцами, он вызывал из трещин в земле черные фигуры, командовал силами огня и грома…
Насколько я помню, наши места были в первых рядах. Малеже надолго сохранился в моей памяти как людоед. Я даже сейчас помню, как он выглядел. Жутковатый, пронзительный взгляд темных глаз, огромная голова с перьями рыжеватых волос… Малеже стоял в центре совершенно пустой сцены, погруженной в кромешную тьму. Гибкая, стройная фигура, старомодный реквизит, странная одежда и ладони со зловеще расставленными пальцами на столе. Внезапно он разразился неистовым смехом и вскинул руки вверх. Его голова отделилась от туловища и с улыбкой поплыла над публикой. Для девятилетнего ребенка, да и для многих зрителей постарше это было слишком!
В мои воспоминания вдруг ворвался голос Д'Онэ:
– …вот почему я хочу кое-что о нем рассказать. Я хорошо знал его. Может быть, лучше других. Вас это удивляет? Но это правда. Не знаю, был ли он просто позером… – Д'Онэ катал пальцами хлебные крошки. – Но он был знаменитостью. Кто он по национальности? Не знаю. Малеже говорил на всех языках, и определить, какой из них его родной, невозможно. Вы, конечно, знаете, что он был сказочно богат?
– Слышал, – кивнул Банколен.
– Алмазы, – пояснил Д'Онэ. – Сколько ему лет… Проклятье! Этого я тоже не узнал. Когда он находился в Кимберли в 1891-м, ему было уже немало. Я встретился с ним позже – в то время я работал на бельгийское правительство…
– Так сцена была его хобби?