Барон де Монбрён, обычно вспыльчивый и дерзкий, не мог, однако, скрыть некоторого смущения при виде глубокого негодования французского рыцаря. Но он скоро оправился и закричал громко, не заботясь о том, что его могут услышать едущие за ним всадники:
– Что это значит, рыцарь де Кашан? Разве я просил вашего совета или вашей помощи? И вполне ли вы уверены, что король Карл так грубо отвергнет мои предложения? Знайте же, что таким вассалом, как я, не пренебрегают. Я содержу четыреста копий для защиты своих замков, и черт побери, если короля Франции затруднят мои условия, то я предложу свои услуги принцу Уэльскому. Тот, конечно, будет менее разборчив и более сговорчив. Впрочем, моя независимость мне еще не надоела. Что же касается вас, то поймите и не забудьте моих слов: вашего мнения я не спрашивал, привык советоваться только с самим собой и о вашем мнении забочусь столько же, сколько о прошлогоднем снеге.
Казалось, будто дикий, непреклонный характер того, кто известен нам под именем сира де Кашана, готов был прорваться и попрать все доводы благоразумия. Быстрым и сильным движением, от которого вздрогнул его конь, он выпрямился в седле и до половины обнажил меч, но в ту же минуту, опомнившись, опустил его опять в ножны и произнес отрывистым голосом, сопровождая свои слова презрительным взглядом:
– Я забываю, что ты не знаешь, кто я!
Монбрён невольно почувствовал какую-то робость перед таинственной властью незнакомца, но, стараясь противостоять этому бессознательному движению сердца, отвечал:
– Кто бы вы ни были, мессир, вы никогда не похвастаетесь, что напугали барона де Монбрёна или заставили его хоть в чем-нибудь отступить от его намерений. Но полно нам ссориться, вы теперь гость мой, и я никак не желал бы быть вынужденным оказать вам какую-нибудь невежливость. Завтра поутру, в час ранней обедни, наше перемирие кончится, и тогда, если вам будет угодно, мы можем вспомнить, что обменялись залогами вызова и честного боя. Там, перед замком, есть свободное место, удобное для рыцарской встречи. Вы выберете себе латы и конные военные доспехи, мы поровну разделим пространство и свет и можем спокойно закончить спор. До того же времени, прошу вас, не вмешивайтесь в дела, вас не касающиеся.
– Это еще не решено,– отвечал путешественник,– но я одобряю ваши слова: будем друзьями до завтра, а завтра, с помощью Бога и святого Дионисия, решим, к чему приступить.
Возобновив таким образом перемирие, рыцари хранили холодное молчание и продолжали ехать рядом. В эту минуту они проезжали через оставленную деревню. Вдруг раздался громкий повелительный голос.
– Сир де Монбрён! – произнес кто-то.– Остановитесь, мне нужно с вами поговорить.
Барон в изумлении остановил коня. Сир де Кашан последовал его примеру. Голос, казалось, доносился из полуразвалившейся хижины, стоявшей на краю дороги и полузакрытой кустами.
– Кто здесь? – вскричал барон.– Какой наглец вассал осмеливается говорить со мной таким тоном?
– Я не наглец и не вассал,– отвечал с твердостью голос,– я свободный человек и имею надобность переговорить с вами.
При этих словах над забором показалось незнакомое лицо, и смелые глаза его устремились на рыцарей. То был тот самый, красивый и смелый, юноша, который за несколько минут перед тем так беспечно разгуливал под стенами Монбрёнского замка, будто не замечая, что становится мишенью для его стрелков. Он предстал перед бароном, не выказывая и тени страха или смущения при виде грозного тирана, перед которым трепетала вся окрестность.
Барон тотчас узнал молодого человека, и лицо его омрачилось неудовольствием.
– Как! Это вы, капитан Доброе Копье? – произнес он, смягчив свой голос.– Я не воображал встретить вас в своих владениях и не понимаю, что могло привести вас к моему замку, кроме разве прекрасных глаз Валерии, которые по-прежнему имеют власть над вашей волей. Но, черт побери! Отчего бы вам не заехать прямо ко мне, как это водится между благородными людьми?
Молодой человек бегло взглянул на дорогу. Отряд Монбрёна был уже недалеко.
– Полно притворяться и лгать, Монбрён,– быстро отвечал он.– Вам хорошо известно, что я не доверяю вашим дружеским словам. Вы ненавидите меня, и я от глубины души плачу вам тем же… Но у нас нет лишнего времени на болтовню, и, клянусь Богом, я вовсе не намерен ждать, чтобы ваши люди пустились в погоню за мной. Итак, знайте, сир де Монбрён, что если я остановился здесь и поджидал вас, то это для того, чтобы сказать вам следующее: мир между нами нарушен, я мирно и без оружия прохаживался около вашего замка, как вдруг на меня устремились стрелы ваших вассалов, я видел ясно, как сама баронесса ободряла их и потом послала за мной погоню. Поэтому объявляю вам, что с нынешнего дня я – ваш враг. Я и моя дружина, мы станем, где можно, наносить вам всякий вред. Затем да рассудит нас Бог!