Серая громада высилась посреди поля, точно исполинский морской зверь, о каких разбойница слыхала от заезжих купцов. Дескать, такие чуда выдыхают воду через голову, да так преогромны телом, что рядом с ними самый великий и тяжелый из торговых кораблей кажется щепочкой, какую детишки пускают плавать в деревенском пруду. Фигурка разбойницы, крадучись скользнувшая под самую стену, казалась совсем крошечной.
Строили жилище короля Стреха так, чтобы стояло многие века, под проливными ли дождями, или под осадами жестокими. Со временем камни крепостной стены обомшели, покрылись грязью, но так и не утратили ни крепости, ни неприступности.
У западной стены Сколопендра остановилась. Вытянула нож, и присев на колени, осторожно сковырнула пласт земли. Почва оказалась хорошей, рыхлой, копать было легко, так что вскоре Сколопендра, обтряхнув лишнюю землю, бережно держала находку на ладони.
Ночь думала она, как проникнуть в замок. Осадой можно было взять твердыню Стреха, тяжелыми таранами высадить окованные ворота, войском задавить вельмож и стражей. Магов и чародеев позвать на подмогу, чтобы мороку напустили да туману ядовитого. Да вот беда: ни войска сильного, ни колдуна сведущего у Сколопендры не было.
Прижимая к груди находку, Каля вернулась к выбранному месту. Над крепостными стенами поднималась башня, мрачная, точно старуха-плакальщица.
По верхушкам леса потянулись первые тонкие лучики, а Каля уже вовсю копала ямку, споро орудуя ножом. Затем, примяв руками землю, положила ладони по обеим сторонам от холмика, словно обнимая толстый, колючий стебель. Закрыла глаза и быстро-быстро зашептала, роняя слова, точно зернышки риса в пустой горшок.
Шшшширррх...
Продолжая шептать, Сколопендра слышала, как с шорохом, точно трутся друг о друга змеиные чешуйки, все выше поднимается звук. Ладони её сползли со вздувшейся земли, запутались в тонких сухих травинках, слова все быстрее слетали с губ.
Шшшширррх...
Над головой разбойницы взметнулся плотный зеленый бутон. Утыканный колючками стебель тянулся вверх, разлапистые острые листья разворачивались один за другим, покрывая весь стебель от самой земли и до раскрывающейся яркой метелочки цветка на самом верху. Наткнувшись на подобное растение за околицей, деревенские ребятишки, не сумев подобраться к окруженному колючками фиолетовому цветку, с удовольствием сшибали его палкой.
Прильнув всем стволом к стене, запустив колючки в мельчайшие трещинки меж камней, над башней раскачивался темно-сиреневый венчик чертополоха.
Каля ухмыльнулась, вытянула перчатки из-за пояса, и поставила ногу на нижний лист, проверяя крепость растения. Ствол растения, в обхвате с тело взрослого мужчины, покрывали колючки, цепляясь за которые, Сколопендра полезла вверх, перебираясь с листа на лист...
***
- И что это такое?
Пожилой грузный слуга явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он уже знал о судьбе своего предшественника. Но поведший почти бессонную ночь и лишь под утро уснувший на скамье, помятый донельзя, рыцарь ощущал себя до того разбитым, что у него не было сил и запала выкидывать за дверь еще и этого.
- Приказано подать вашей светлости переодеться... после того, как помоетесь.
Казимир молча разглядывал старинный причудливый камзол и штаны к нему. Ткань была светлой, странно сохранившейся и шитой серебром. На туфли он взглянул только раз. Славяна, или кто там прислал это чудо, при выборе смотрели явно не на его ноги, иначе прислали бы что-то поменьше. Или обувь подбирали с хитрым расчетом - чтоб женишку труднее было улепетывать, ежели что? Тогда да, придумано сие было хитро и в масть.
- Передай принцессе, я явлюсь в чем есть, - скрестив руки на груди, возвестил рыцарь, не удержавшись, и еще раз бросив взгляд на чудовищные туфли с пряжками-бантами. - Она будет счастлива лицезреть мой прежний образ, так внезапно поразивший ее сердце "истинной любовью".
Слуга закряхтел в нерешительности, то и дело кидая взгляд на дверь, где переминались с ноги на ногу еще двое слуг, помоложе и рангом пониже. Судя по купальным принадлежностям в их руках, за Казимира решили взяться всерьез.
- Ее высочество благочестивая принцесса Славяна приказала передать вам, - вжимая голову в плечи, и даже зажмуриваясь, пролепетал несчастный парламентер, - что если вы откажетесь делать так, как велено, воины тотчас же отправятся в лес, найдут там вашу проводницу и сдерут с нее кожу.
Казимир едва удержал брови, готовые взметнуться вверх, придав лицу надменное выражение, действовавшее на всех, вроде этого, весомее гневных слов.
- Почему принцесса считает, будто судьба девки беспокоит меня? - пожав плечами, спросил он.
- Так мне было велено передать вам, господин.
Слуга снова сжался, но стремительно шагнувший к нему Казимир прошел мимо и сам остановился около открытой двери. Конечно, в коридоре было полно стражи.
- Значит, ее высочеству, благочестивой принцессе, хочется, чтобы я предстал на церемонии без доспеха, - ровно проговорил комес, оглядывая вереницу слуг с бадьей и ведрами воды. - Ну, что же, придется подчиниться желанию возлюбленной моей будущей жены. Только туфли эти унеси к лешему, - он кивнул на произведение искусства неведомого придворного мастера в руках посланника. - Я буду в своих сапогах. Иначе переломаю себе ноги на ваших ступенях.
... Через два часа чистый, как комнатная собачонка, и мрачный, как утес, рыцарь уже следовал к месту своей женитьбы под конвоем из восьми стражников. Далее цепочкой шествовали слуги, то ли любопытствующие, то ли так полагалось в подобных случаях. Чем ближе подходил Казимир к тронному залу, тем тоскливее и тревожнее делалось у него на душе. Одни боги знают, что может произойти, если он скажет "да" своей немилой нареченной. И какова будет его жизнь, даже если того, чего он так опасается, не произойдет - помыслить было тошно.
Лестница - последняя перед главным залом, закончилась. Впереди замаячили огромные резные двери, до них оставалось пройти лишь короткий коридор.
Навстречу из бокового придела показался облаченный в шелк вельможа, чьи обязанности, по-видимому, состояли в распахивании дверей перед будущим королевским родственником. Шелковое платье на нем переливалось несколькими оттенками красного, но не роскошь шитья заставила Казимира задержать взгляд. На бледном, как мел, лице, двумя темными провалами выделялись глаза. И что совсем странно, выходя из придела, вельможа шел боком, по-крабьи, так и норовя эти глаза закрыть.
- Режь-убивай!
Процессия замерла ровно настолько, чтобы шляхтич успел увидеть выскочившую из придела Сколопендру. В следующий миг стражи, по-видимому, получившие какие-то особые указания, не пошли на оборуженную разбойницу, а окружили Казимира, с грохотом сомкнув щиты. Вельможа закатил глаза, и кулем рухнул под ноги полудриады.
Перепрыгнув через бесчувственного мужчину, Сколопендра перехватила клинок обеими руками и, уперев ноги в пол, уставилась на стражей. Соваться к бронированной, щетинящейся мечами "черепахе" мог только безумец, смертельно заскучавший ходить по земле. Держа комеса в середине, стражники попятились, отступая к началу коридора.