– – Мы все одиноки.
– Возможно, внутри себя. Но иногда происходит чудо. – Лицо Квинби неожиданно осветилось. – Встретишь кого-то, кто не такой, как другие, и одиночество уходит. И, если это случается, надо быть совсем глупой, чтобы упустить свое счастье. – Она села и откинулась на спинку кресла. – А ты отнюдь не глупа, Лили.
Лили невольно посмотрела на дверь спальни.
– Не знаю. По-моему, я сделала глупость, доверившись ему.
– А что говорит тебе твоя интуиция? Грустная улыбка появилась на губах Лили.
– Ну вот, и ты об этом. От Эндрю тоже только и слышишь об интуиции. Боюсь, я не могу доверять своей. Она сильно подвела меня в прошлом, и последствия этого были просто ужасны.
– Пойми, Лили, не надо… – Квинби умолкла, заметив, как сразу замкнулась Лили. – Ты ошибаешься, но ты имеешь право убедиться в этом сама. – Она потянулась за кофейником. – Еще чашечку? Сейчас кофеин тебе не повредит. Думаю, у нас впереди долгая ночь.
– Эндрю! – Лили тихо постучала, затем открыла дверь спальни. – Ты проснулся? Уже восемь. Гуннар говорит, что Салман скоро закажет обед, а значит, тебе пора одеваться.
С постели не донеслось ни звука.
– Эндрю! – Она нащупала выключатель у двери.
– Не включай свет.
Голос Эндрю шел от окна. Темный силуэт на фоне узкого высокого проема напомнил Лили первые дни, когда она так боялась этого таинственного незнакомца, наблюдающего за Кэсси со скалы. Правда, подумала Лили с досадой, он и теперь не стал менее таинственным.
– Гуннар сказал, что тебе пора приготовиться. Хотя в запасе еще есть немного времени. Он принес тебе эту униформу, тирольский костюм, какой носит здешний персонал. – Лили попыталась улыбнуться. – Он уже переоделся, ты бы его видел! В кожаных шортах, светлокожий – настоящий альпийский стрелок.
– Я сейчас оденусь. Заходи и закрой дверь.
Лили уже открыла рот, чтобы возразить, но не произнесла ни звука. Было что-то наводящее тоску в этой одинокой фигуре на фоне темного окна. Она сделала шаг вперед и прикрыла дверь.
– Ты поспал? Квинби, кажется, расстроена тем, что ты не отдохнул, как следует. Должно быть, это синдром всех нянек.
– Я поспал. Обычно я в состоянии заставить себя уснуть, когда это необходимо.
– Отлично. Для такой спокойной женщины Квинби казалась удивительно взволнованной. Они с Гуннаром действительно беспокоятся за тебя.
– Я не пойму, Лили, ты удивлена тем, что я могу иногда вызывать в людях добрые чувства?
– Конечно, нет. Я знаю, каким ты можешь быть, когда…
– Я сейчас думал о тебе.
– Ты бы лучше думал о Кэсси.
– Но она часть тебя, а ты – часть Кэсси. Одно связано с другим. – Он помолчал. – Я думал также о твоей матери.
Лицо Лили будто окаменело.
– Я не хочу говорить о маме.
– Я знаю. Нет ничего удивительного в том, что воспоминания о тех событиях до сих пор тебе причиняют боль. Я все пытаюсь разобраться. Как ты думаешь, стала бы твоя мать упрекать тебя за то, что ты доверилась Бэлдору?
– В те дни я слышала упреки со всех сторон.
– Лили, ведь она тебя любила.
– Да. – Голос Лили слегка дрогнул. – Да, любила.
– Если бы твоя мать была жива, она бы давно простила тебя за то, что ты дала Бэлдору себя одурачить, верно?
– Да, но я…
– Так почему же ты сама никак не можешь простить себя?
– Дело не в прощении.
– Разве? Я думаю, причина того, что твои раны так долго не затягиваются, именно в этом. Ты горько раскаивалась, но было уже поздно сказать матери об этом, попросить у нее прощения. Ты нуждаласъ в прощении, только попросить его было не у кого.
Пораженная, она вдруг поняла, что Эндрю прав. Пока он не облек ее мысли в слова, Лили даже не подозревала, сколь отчаянно в этом нуждалась.
– Ты сожалеешь о том, что все так сложилось, Лили? – нежно спросил он.
– Сожалею. И дня не проходит без того, чтобы я не вспомнила тот ужас.
– Ну вот, ты это высказала. Твоя мать наверняка бы простила тебя за те ошибки. Так пусть боль пройдет, и все переживания останутся в прошлом. Прости себя сама и будь счастливой. Такой, какой хотела бы тебя видеть твоя мать.
Нечто невероятное происходило внутри ее, будто холод, поселившийся в ее душе, наконец, отступил. Лед, сковавший чувства, начал таять.
– Она… была мне самой близкой подругой.
– Память о близких нельзя омрачать горькими переживаниями. Они наверняка заслуживают лучшего.
Лили прикрыла глаза.
– Я подумаю над тем, что ты сказал.
– Я тебе хотел сказать кое-что еще.
– Не сейчас…
– Я люблю тебя.
Лили вздрогнула и открыла глаза.
– Ты должна это знать. Раньше я не говорил тебе «люблю». Я боялся оттолкнуть тебя своим признанием. – Он сжал рукой складки шторы. – Этой ночью случится нечто недоступное твоему пониманию. Оно может вызвать у тебя отвращение. – Эндрю помолчал. – Я сделаю все, чтобы
Это не случилось.
– Ты пугаешь меня. – Лили была в смятении. Даже самой себе она не могла сказать, какие чувства испытывает к нему сейчас. – Видит Бог, я готова была перерезать тебе горло, когда оказалось, что ты знаешь что-то о похищении Кэсси.
– – Не запрещай себе любить меня. – В его голосе звучала едва сдерживаемая боль. – С того момента, как я увидел тебя, для меня не существовало другой женщины.
– – Но это случилось всего несколько недель назад. Это не срок для такого…
– Несколько недель? – Эндрю покачал головой. – Впервые я встретил тебя одиннадцать лет назад.
Лили застыла, недоверчиво глядя на него.