– С брандашмыгом? – переспросила Харлоу. – Ерунда. Такой твари не существует. Это миф.
– Скажите это тому мифу, который удрал от нас поджав хвост, – бросила я.
Штильцхен задумчиво потёр подбородок.
– Нет яйца – нет сделки, – отрезал он с издевательской усмешкой.
Моё сердце бешено заколотилось, когда Максин предъявила последний элемент нашей инсценировки.
– Вообще-то у нас есть одно, – сказала Максин, доставая из своего мешка большое золотое яйцо. Штильцхен чуть не сверзился со стола. Облизнув губы серым язычком, он алчно потянулся к яйцу. Штильцхен-команда подошла поближе, чтобы взглянуть на сияющее чудо. – Золотая гусыня снесла его по дороге, когда мы уже возвращались в школу.
Не спрашивая разрешения, Штильцхен выхватил у неё тяжёлое яйцо и сжал его в ладонях. Он тёр его, колотил им по столу, а потом поднял над горшком с волшебными бобами (о которых я почти уже забыла) и разразился безумным хохотом:
– Оно у нас! Золотое яйцо наше! Всё наше!
Кажется, получилось...
Вольфингтон откашлялся, и я перевела взгляд на него. Профессор подошёл к столу, где, к моему ужасу, Апельсинка уже проявила некоторые признаки обратного превращения. К счастью, все были так увлечены яйцом, что никто пока этого не заметил. Наше время стремительно истекало.
– Так что, сделка выполнена? – поторопила я Штильцхена.
Он взглянул на меня, на гусыню и снова на яйцо. В тусклом освещении кабинета его ухмылка показалась мне особенно зловещей.
– Выполнена. – В его руках возник свиток с нашим договором, который он разорвал надвое.
– Да! – не удержался от ликующего вопля Олли.
Я вздохнула с огромным облегчением, увидев, что Штильцхен достал из кармана свою волшебную палочку и направил её в сторону окна. Три дерева – семья Кайлы – ярко вспыхнули, замерцали и растаяли, а вместо них на траве остались три женские фигуры.
– Мамочка! – вскрикнула Кайла, заливаясь слезами. – Я хочу к ним!
– Ступай, дитя! – улыбнулась мадам Клео, и Кайла выпорхнула из кабинета.
– Теперь Флора, – настойчиво продолжала Харлоу, и Штильцхен снова взмахнул палочкой. Каменная статуя замерцала, вспыхнула красным, потом засеребрилась и растаяла, явив вместо себя Злую Мачеху.
– ... не тронешь! – выкрикнула Флора, заколдованная в разгар стычки со Штильцхеном. В её глазах вдруг мелькнула растерянность, и она, опустив руки, недоумённо огляделась по сторонам. –Что здесь происходит? Где я? Это что, мой кабинет? И что вы все делаете в моём кабинете?
– Кстати, насколько я помню, сделка подразумевала, что вы покинете Сказочную исправительную школу и разорвёте ваш договор с Флорой, – напомнила Штильцхену профессор Харлоу.
Штильцхен снова метнул нетерпеливый взгляд на яйцо и махнул рукой Гензелю и Анне, чтобы они схватили Апельсинку. Когда Анна взяла утку на руки, Максин явно запаниковала. Я попыталась взглядом успокоить её и дать понять, что всё будет в порядке. Анна с любопытством косилась на нашу пантомиму, но ничего не говорила.
– Я и сам буду рад убраться отсюда, прежде чем они явятся, чтобы украсть мою гусыню, – сказал Штильцхен.
«Они»? Должно быть, те самые «они», о которых говорила золотая гусыня.
Штильцхен снова взмахнул палочкой – и перед ним возник ещё один договор. Приподняв свиток к свету, он объявил:
– Наш договор с Флорой объявляется недействительным.
Мы с друзьями не могли не обрадоваться этому заявлению.
Харлоу распахнула дверь:
– В таком случае вам пора. И кексы свои забирайте.
– А и верно, – согласился Чёрная Борода. – Мне эти ваши сласти не по вкусу. – Что и подтвердил немедленно зловонной отрыжкой.
Разогнав рукой запах, Штильцхен ухмыльнулся:
– Увы, это означает, что и магическая защита с этой школы тоже будет немедленно снята. – Я услышала отдалённый рокот и хлопок где-то за пределами стен. – Какая жалость. Ведь сейчас она вам понадобится как никогда.
– Это ты о чём, троллишка?! – резко спросила Харлоу.
Штильцхен тоненько хихикнул:
– Да уж, вам бы очень хотелось знать. Штильцхен-команда, советую поскорее покинуть это место. Пока здесь ещё безопасно.
Анна вслед за остальными направилась к двери.
Я с бьющимся сердцем кинулась ей наперерез.
– Пожалуйста, не уходи, – хрипло выдавила я.
Анна мягко отстранила меня:
– Я ухожу, Джилли, и ничто не заставит меня передумать. Прошу тебя, не устраивай сцен.
Мне хотелось убедить её, что она совершает ошибку, но я понимала, что мне это не удастся. Вольфингтон был прав: Анна должна осознать это сама.