Если же наемник приходил сам, то принимали его, конечно, с распростертыми объятьями. А если еще и соглашался на все условия, тогда и вовсе почитали такого наемника за подарок судьбы.
Правда, радости у купчины обычно сильно убавлялось, когда в очередную ночь пути Освальд сбегал. Да не один, а прихватив имевшийся при караване запас денег.
Удрав, Освальд старался отойти подальше от пути, которым следовал караван. После чего находил какой-нибудь трактир, где и проматывал деньги, тратя их на еду, выпивку и продажных девок. Называл он это «отдыхом». А «отдохнув» таким образом — снова отправлялся в путь.
Облапошивание караванщиков было самым прибыльным занятием в воровском промысле Освальда. А отдых после него — наиболее долгим и насыщенным незатейливыми приятностями бродяжьей жизни. И потому не стоило удивляться иронии судьбы: именно дельце, проведенное с очередным караваном, довело этого вора до петли.
Возможно, на сей раз он не успел убраться достаточно далеко. А может, выследили его. Или доложил кто. Или слухи о вероломном молодчике, прикидывавшемся наемником, чтобы затем сбежать с хозяйским кошелем, дошли-таки до очередного купчины. Как бы то ни было, но сам оный купчина и люди его Освальда настигли. Ворвавшись в обеденную залу трактира как раз, когда бродяга сидел там за одним из столов. В окружении новых дружков, коим он поставил выпивку. И с девицей на коленях.
— Вот эта тварь! — завопил купец, тыча пальцем в сторону Освальда. Тогда как наемники в количестве не меньше десятка выдвинулись вперед. И с мечами наголо направились к столу.
Дружков-собутыльников как ветром сдуло. Даром, что один из них буквально только что похвалялся, как в одиночку пятерых в драке раскидал. Освальд поймал его теперешний взгляд — стыдливый и трусливый одновременно. А еще раньше и уж совсем незаметно соскользнула с колен и убралась восвояси девка.
Один из вышибал шагнул было в сторону Освальда и наемников, но трактирщик остановил его, положив руку на плечо. Не наше мол, дело. Зато боком выйти может.
А купчина все не унимался:
— Вор! — кричал он, — хватайте его! Ворюга! Хватайте — и на дерево. И денежки, денежки не забудьте.
Услышав про дерево, трактирщик вмешался было в происходящее.
— Э-э-э… может, в суд его? Властям передать? — осторожно предложил он, подходя к купцу.
Но тот был в ударе. И отмахнулся от предложения как от мухи.
— В какой суд? Каким к хренам собачьим властям?! — завопил он в ответ, — да этой крысе один суд: веревка на суку и петля на шее! Да и где ты тут видишь власти? Искать их предлагаешь? Только время терять!
А наемники уже обступили стол, занимаемый Освальдом. Встали кругом, нацелив мечи на незадачливого беглеца.
Как уже говорилось, с оружием бродяга-вор был знаком не понаслышке. И даже из такого окружения имел шансы вырваться — сперва высмотрев среди противников того, кто послабее и его атаковав. А вырвавшись, удрал бы из трактира прочь. И хотя бы мог вынудить купчину и наемников еще погоняться за собой. Авось, отстанут.
Да, мог бы Освальд многое… если б был трезвым. Но за время сидения в обеденной зале трактира успел порядочно набраться. Едва ль не бурдюком себя чувствовал. Так что о бегстве точно речь не шла. Даже с лавки поднялся да удержался на ногах Освальд с трудом.
Поняв, что вероломный товарищ по оружию (бывший) в теперешнем своем состоянии неопасен, двое наемников мечи убрали. И, подхватив Освальда под руки, волоком потащили его к выходу. Во двор трактира. А потом и со двора. К не иначе как заблаговременно присмотренному тополю — достаточно высокому и крепкому, чтобы послужить виселицей.
Подоспевший следом купчина собственноручно завязал петлю на шее Освальда. Сразу трое наемников приподняли попавшегося беглеца, подхватив его за ноги. Еще один накинул веревку на сук потолще и осматривался, ища взглядом, где бы ее закрепить.
Что до самого бродяги, то он не столько был напуган, сколько растерялся. Мучился вопросами, ответы на которые подыскать его притупленные хмелем мозги были не в силах. Сопротивляться ли ему хотя бы напоследок или просить пощады, молиться или проклинать — Освальд так и не успел определиться до самого последнего мгновения. Так и провисел в руках наемников точно огромная тряпичная кукла. Да только и сумел прохрипеть: «А хоть отлить-то можно?»
Ни купец, ни его охранники и бровью не повели. А выпитое меж тем ощутимо просилось наружу.