Дорн снова вышел в коридор минут через десять, очень задумчивый.
— Вам не показалось. Там и правда голоса.
— Буду благодарна, если поделитесь своими версиями, — встрепенулась я. Мне приходилось проявлять чудеса изворотливости, чтобы задать хоть один из миллиона терзающих меня вопросов в такой форме, которая не нарушит наш брачный контракт.
Морриган сложил руки на груди и задумчиво потёр подбородок.
— Я думаю, росток Замка пепельной розы каким-то образом отдаёт информацию, накопленную во времена, когда Замок ещё не был разрушен. Что-то вроде эха прошлого. Отголоски древней памяти, записанной в камне.
— А я думала, это живые люди где-то разговаривают…
Он покачал головой.
— Исключено. В Королевстве ледяных островов вряд ли найдётся столько людей, свободно говорящих на эллерийском.
— Что?!
Оставалось лишь надеяться, что этот вопрос сойдет за удивлённое восклицание риторического характера. Но я была слишком поражена, чтобы контролировать каждое слово.
— Вы всё верно поняли, Элис. Речь обрывочна, можно разобрать лишь отдельные слова. Но несомненно, что она звучит на чистейшем языке эллери, которых, как вы знаете, почти всех истребили. Ныне живущие потомки разобщены и практически утратили знания об этом древнем языке. Так, что даже лорд и леди Винтерстоун с огромным трудом восстанавливали его по крупицам и много лет убили на свой словарь.
Он говорил это столь небрежно, столь высокомерно, столь… я вдруг вспомнила то, что успела почти забыть — передо мной потомок одного из самых жестоких родов Завоевателей. Морриганов, людей, разрушивших Замок пепельной розы до основания, тех самых, на гербе которых красуется девиз «Обращая врагов в пепел…». У меня озноб прошёл по коже, и я обняла себя за плечи. Кровь эллери в моих жилах нашёптывала, что от этого человека лучше бы держаться подальше.
Оставался открытым другой вопрос.
Каким образом, в таком случае, сам Дорн понял, что говорят на эллерийском? Да ещё и «разобрал отдельные слова». Но как задать этот вопрос в форме утверждения, я так и не смогла придумать. Оставалось надеяться, что он когда-нибудь сам расскажет. Правда, вероятность этого была равна нулю.
— Раз там эхо прошлого… вот было бы здорово, если бы оно дало нам ключ к пониманию настоящего, — вздохнула я и коснулась виска. Усталость и нервное перенапряжение давали о себе знать. Я поняла, что валюсь с ног.
— В любом случае, отложим поиск этого ключа до утра. Вы сейчас уснёте стоя.
Я смущённо улыбнулась.
— Простите, Ваше сиятельство. У меня сегодня было очень волнительное свидание. Наверное, в этом всё дело.
Он ничего не ответил на мою шутку. Снова повисло неловкое, напряжённое молчание. Что ж… Наверное, я совсем не умею шутить.
— Утром пришлю кого-нибудь укрепить потолок, — невпопад ответил герцог. — А пока идёмте.
Я послушно поковыляла за ним по едва освещённым коридорам, кляня про себя каблуки. Дорн больше не делал попыток подать мне руку или хотя бы предложить локоть, чтобы опереться. Держал приличную дистанцию.
В гробовом молчании мы дошли до поворота к лестнице на этаж, где располагались мои покои. Всё это время я довольствовалась видом широкой спины прямо перед моими глазами. Не то, чтобы вид был плохой… но как-то становилось совсем грустно. И я уже вовсю предвкушала, что смогу как следует настрадаться в обнимку с подушкой у себя в комнате, когда мне больше не нужно будет «держать лицо». На это уходили последние силы, и поэтому каждая лишняя минута рядом с Дорном была мучительной. Я мечтала скорее пожелать ему спокойной ночи и распрощаться.
Но моим чудесным планам не суждено было сбыться.
— Стойте! — повелительно бросил муж, едва я сделала попытку свернуть. Я удивлённо посмотрела на него, и он продолжил. Как всегда ровным и невозмутимым тоном. — Я пришёл к выводу, что пока в Тедервин творится что-то странное, вам опасно быть одной. Я всё ещё не доверяю Замку пепельной розы и считаю его способным на любое коварство.
— И вы решили…
— И я решил, что в оставшиеся до отъезда несколько дней не спущу глаз со своей жены. Тем более учитывая её крайнюю степень непокорности и склонность к безумным авантюрам.
Я уставилась на него почти в ужасе.
— Только не говорите мне, что…
— Да. Ночуете со мной. Сегодня — и в каждую последующую ночь.
Он твёрдо завершил свою речь и кивком приказал идти вперёд — в сторону, где располагались его собственные покои. Я с обречённостью поняла, что возражения, увы, не принимаются.
Глава 9
За дверью, куда меня услужливо пропустили первой, оказалось темно — хоть глаз выколи. Через пару мгновений Дорн зажёг свечи… и сказать, что я удивилась, значит ничего не сказать.