Голос его звучал всё тише, глуше, в конце концов мне приходилось почти догадываться о том, что он говорит.
— Помню, в тот вечер мать с отцом доверили мне главную тайну, из-за которой на много веков установился обычай, согласно которому наследник рода должен жить в родовом поместье и оберегать Тедервин. Рассказали, что живописные руины Замка пепельной розы, которые якобы находились на землях Морриганов и охранялись королевским эдиктом, на самом деле — грубая фальшивка. Которую когда-то давно устроили предки, чтобы защитить своё главное сокровище от чужого завистливого глаза. И заодно предотвратить гибель людей. Потому что было несколько случаев, когда настоящее пепелище уничтожало тех, кто посмел неосторожно ступить на него. Они пропадали бесследно, и никто их больше не видел. Да, когда мне исполнился двадцать один год, я узнал, что подлинные развалины Замка пепельной розы находятся в подвалах Тедервин.
— И что ты ответил родителям? — спросила я, когда он замолчал. Потому что мне безумно хотелось завершить уже этот разговор, который причинял такую боль нам обоим. Выдернуть до конца этот клинок из загноившейся раны. И быть может… быть может, помочь её очистить и залечить.
— Я… — Дорн поднял голову к ночному небу. Россыпь звёзд серебрилась на чёрном бархате. Бесконечно далёкие. Бесконечно равнодушные. Сколько раз он черпал у них силы на то, чтобы и дальше сковывать неподвижным льдом свою душу? — Я их поднял на смех. Со всей непримиримой эгоистичностью юности бросил, что не желаю тратить свою единственную жизнь на то, чтобы охранять никому не нужную кучу камней и потакать прогнившим суевериям. Что для этого есть слуги. А я не слуга. На что разъярённый отец заявил, что не слуга, конечно, — но зато он был уверен, что я послушный сын и достойный продолжатель рода Морриган. А теперь вот уже сомневается. Я, естественно, не мог смолчать в ответ… мать плакала, глядя на нас, но меня не тронули даже её слёзы. Я сказал, что немедленно спущусь в проклятый подвал и докажу, что там нет ничего опасного, кроме кучки крыс.
— И ты правда спустился? — прошептала я, грея руки дыханием.
— Разумеется, — пожал плечами Дорн. — И пока спускался туда… во мне кипел такой гнев, которого я не испытывал за всю свою жизнь. Мне казалось, что меня пытаются заживо похоронить. Принести в жертву каким-то бредовым идеям моих сумасшедших предков. Зверь внутри от такой перспективы рычал и бился о прутья клетки, в которую я его посадил… и которая на самом деле была вовсе не такой прочной, как мне представлялось. Да, я был самонадеянным идиотом, Элис. Недооценил масштабы той страшной силы, которую в себе носил. И я поплатился за свою глупость.
Он снова помолчал, вспоминая. Чёрные равнины пепла вокруг нас тут и там зловеще бугрились, они вспыхивали алыми огнями, будто раскаляясь изнутри. Где-то пошла трещинами земля. Мне стало страшно. Но я не могла и слова произнести онемевшими губами.
— Должно быть, когда я попал на пепелище, Замок пепельной розы что-то сделал со мной. Дал какой-то импульс магической силе, потому что в тот момент её будто разом сорвало с цепи. И рухнули все преграды внутри меня, которые я с таким трудом и тщанием выстраивал вокруг своей магии все годы. Стены тряслись, весь Тедервин ходил ходуном… Наша кухарка нема именно с того страшного дня. Ещё одна моя жертва… И все разрушения, которые ты видела в поместье — это не время с ним сотворило. Предки поддерживали в нём тщательный порядок, и огромные суммы тратились на своевременный ремонт. Нет, Элис! Это всё я. Это всё из-за меня. И когда… когда родители бросились мне на помощь… одна из опор не выдержала. Часть подвального потолка упала, как раз в то время, как…
Ком в горле не дал ему закончить. И я теперь поняла, почему он начал этот разговор, отвернувшись. Это страшно — мужские слёзы. Потому что это значит, горе так велико, что плачут даже скалы.
Я всё-таки разлепила пересохшие губы, которые потрескались и почти меня не слушались. А вокруг нас уже бушевали пепельные вихри там, где горячие потоки воздуха от земли сталкивались с морозными ветрами, падавшими с зимнего неба.
— Любимый, послушай! Но быть может… ты не думал о том, что… они могут быть до сих пор живы? Вдруг ты тогда от боли что-то не так понял? Ведь моего брата руины тоже «забрали», а он и сейчас жив! Я совершенно точно знаю, я чувствую, я даже видела его… ты нашёл тела?
— Нет, я не нашёл тел.
— Вот видишь! Может быть…