Выбрать главу

— Не может, Элис. Не надо отравлять меня горькой пилюлей пустой надежды. Я видел кровь на камнях. Когда собственными руками разбирал завалы. А потом, через несколько дней, которые я провёл на проклятых развалинах, стирая пальцы до костей в попытках найти хоть что-то… Я не знаю, как объяснить то чувство, которое меня вдруг пронзило навылет, словно смазанная ядом стрела. Быть может, кровь эллери в наших жилах соединяет нас незримыми нитями с теми, кто дорог — ведь знал же я, где искать тебя, шёл так же уверенно в Шеппард Мэнор, как птицы без всякого компаса летят на юг… так вот, на третий день поисков я просто понял, что мамы не стало. Спустя несколько минут оборвалась и нить отца. С тех пор на том месте внутри меня всегда пустота. Зияющая, как вечный укор. Пустота, которую я никогда не смогу заполнить.

Пепел опал так же внезапно, как поднялся в воздух. Утихли ледяные ветра, и ночь снова наполнилась умиротворяющей тишиной и такой первозданной чистотой, какой была земля, наверное, только в первый миг творения. В тот самый миг, когда древние боги выпустили её из недр Вселенной, не успев ещё заселить ни людьми, ни животными. Казалось, что кроме нас двоих нет больше никого. Мы единственные. Только мы несем в своих глазах свет. И только от нас зависит, сколько света придёт в этот мир.

— Что ж… единственное, что мне оставалось, — это выполнить последнюю волю родителей. Я остался в Тедервин и стал учиться жить дальше. Собирать остатки самоконтроля. А это с той страшной ночи никак не получалось до конца. Как будто зверь вырос, и старая клетка была ему мала. А вкусивший свободы раз, он с удесятерённой мощью принимался рваться снова на волю. Раз за разом вонзая в меня клыки и когти изнутри, пытаясь выгрызть себе путь наружу. Кипение силы внутри меня стало так велико, что малейший всплеск эмоций снова приводил к разрушениям. А они, оказывается, были во мне, эти эмоции! Будто прорвало плотину у меня внутри — в тот страшный день, на свою беду, я вспомнил, что на самом деле не каменный. Да, наверное, никогда и не был им по-настоящему. Ну а потом… Долгих десять лет провёл я в попытках снова усмирить свою магию! В конце концов, поверил, что у меня опять получается… но тут появилась девушка с плечами, покрытыми мурашками. И все попытки оказались тщетны.

Он медленно повернулся ко мне.

Я подняла на него глаза — сжавшаяся в комок, укрытая лишь своими волосами, которые тёмной волной бежали по груди и спине.

На раскрытой ладони, протянутой ко мне, я увидела кольцо. То самое, что оставила, убегая из Тедервин. Тонкий ободок золотого обручального кольца, которое он надел мне на палец в день нашей свадьбы.

— Теперь, когда ты всё знаешь. Когда знаешь, кто я. Пойдёшь ли ты со мной? Примешь ли всё — и горести, и радости? Мою любовь, этот разрушительный огонь, это проклятие. Станешь ли моей женой по-настоящему, Элис?

Я расцепила задеревеневшие пальцы и протянула ему руку в ответ.

— З-знаешь, Дорн Морриган… Т-ты всё-таки непроходимый тупица! И каменный чурбан. И я тебя так сильно люблю, что мне хочется тебя как следует стукнуть. Ты что думаешь, хоть одно с-слово из тех, что я сказала тогда, когда ты мне надевал это кольцо, было ложью? Т-так что отдавай мне об-братно моё колечко, и учти — если сейчас же меня не обнимешь, на б-брачном ложе тебя будет согревать только х-хладный трупик…

Ну, собственно, дальше я не договорила.

Потому что меня начали очень активно греть.

А когда я забеспокоилась о сохранности бедной лошадки и заодно парочки соседних деревень, заявили, что придумали хороший способ решить эту проблему. Потому что, дескать, ему эмоциям вредно давать волю, но на мои-то эмоции это не распространяется!

И он может прекрасно подумать о каких-нибудь хозяйственных проблемах, скажем, как починить обвалившееся крыло в Тедервин или сколько зерна выделить крестьянам на посев весной, и одновременно…

И одновременно его руки и губы стали вычерчивать горячий и сладкий маршрут по моему телу, спускаясь всё ниже и ниже… и сколько я ни пыталась сопротивляться, уверяя, что порядочные леди такого не позволяют, и вообще для «погреть» достаточно было обнять покрепче… все мои доводы были тщетны.

Рассыпаясь пеплом до утра в его руках, умирая и возрождаясь вновь, я чувствовала — так же верно, как птицы чувствуют направление на юг, — что теперь всё будет хорошо.

Чувствовала, что нужна ему — так же сильно, как он мне. И теперь бесполезно спрашивать, почему я. Или почему он.

Потому что существуют незримые нити, которые в какой-то миг так незаметно и так безжалостно-просто связывают еще вчера чужих друг другу людей, ставших вдруг родными.