Передо мной открыли дверь в тайный мир. Внутренний мир моего мужа, в который он никого не допускал. Я обязана быть внимательной и не пропустить важные ключи. Быть может, они помогут мне понять его.
Письменный стол и кресло перед ним оказались единственной мебелью в каморке. Здесь не было окон и лишь одна дверь — потайная, та самая, которую открыл мне старый герцог. Я не стала зажигать свечи, чтобы не выдать, что в комнате был кто-то посторонний. Ограничилась одной-единственной, которую мне дали с собой.
Столешница была покрыта светлой тканью, под ней выделялось что-то рельефное. Любопытство мучало нестерпимо, но прежде я решила хорошенько осмотреться. Подняла выше подсвечник, который держала в руке…
Взгляд наткнулся на картину, висевшую прямо над столом, на уровне глаз стоящего человека. Сначала я подумала, что зрение меня подводит. Или же в герцогском особняке откуда-то взялся дубликат… но потом подошла ближе и увидела те самые, знакомые с детства завитки картинной рамы, до боли памятный крохотный скол в левом нижнем углу.
Дорн привёз сюда одну из картин, что висели в Шеппард Мэнор. «Разрушение Замка пепельной розы». Значит, не зря он так долго рассматривал её в тот памятный вечер нашего знакомства. После покупки моего фамильного особняка решил забрать эту вещь себе — судя по всему, единственную.
Я снова всмотрелась в очертания потемневшего от времени рисунка. Разрушенная башня, лежащая на земле в груде обломков. Другая, которая накренилась под ударами таранов и вот-вот будет повержена тоже. Опустошение, тлен, пепел вокруг. Пусто — никого из эллери-защитников Замка, хотя обычно победители так любят изображать побежденного врага. Но только не на этой картине. Здесь — лишь горстка воинов в доспехах времён Завоевания. Среди них, присмотревшись, я заметила одного человека, изображённого повыше ростом. На его плаще — крупная буква «М» старинных очертаний.
Предок Дорна. Один из основателей рода Морриган. И судя по всему, нынешнего герба ещё не было у Морриганов в момент, изображённый на картине. Художники обычно очень трепетно относятся к таким вещам, потому что разъярённый аристократ, который решил, что к его предкам проявили неуважение — страшное дело. Никто не хочет наживать могущественных врагов. На исторических полотнах могут в чём угодно добавить художественного вымысла, но регалии сильных мира сего — это будет выписано любовно и тщательно.
Так что попробуем принять в качестве гипотезы, что герб Морриганы получили уже после разрушения Замка пепельной розы. Возможно, как и девиз «Обращая врагов в пепел».
Только ли потому, что рисунок касается наследия его предков, Дорн принёс картину сюда? Чутьё, отцовское бульдожье чутьё подсказывало мне, что здесь совершенно точно скрыт один из ключей. Но я пока не представляла, какой именно. Что ж… продолжим исследование.
На остальных стенах никаких картин больше не обнаружилось. Не было там и стеллажей с книгами или рукописями… ничего подобного. По-видимому, если в комнате и хранилось ещё что-то важное, всё скрывал в себе письменный стол.
Глубоко вздохнув пару раз и собрав в кулак всю решимость, я осторожно сняла плотную ткань, которой он был покрыт.
И ахнула.
Там оказался глиняный макет. Целый маленький городок за крепостными стенами. Дома, улицы, фигурки людей. Всё тщательно вылепленное из глины. И в центре сооружения возвышались две башенки под остроконечными крышами, на которых аккуратно был обозначен глубокими бороздами рельеф черепицы.
И без сомнения — форма башен и их расположение тщательно скопированы были с картины на стене.
Неужели Дорн сам это сделал, своими руками? Макет… Замка пепельной розы?
Я осторожно опустилась в кресло и прижала к губам сцепленные в замок руки. Напряжённо раздумывая. Вопрос был только один, и самый важный.
Зачем Дорну понадобился этот макет? Просто из прихоти, чтобы восстановить события прошлого? Или… он хочет восстановить само это прошлое? Восстановить Замок пепельной розы, руины которого находятся в его владениях?
Но странное дело — я помнила, очень хорошо помнила те руины, на которых побывала. И совершенно не узнавала на макете ничего из того, что видела там. Почему Дорн предпочёл довериться какой-то картине, восстанавливая прошлое, а не вполне материальным, вещественным доказательствам того, как выглядел трофей его предков?