— Я так и думал, — произнёс усталый, напряжённый голос моего супруга.
Душа тут же в пятки убежала.
Даже не представляю, как он сейчас будет ругаться! Дорн смотрел с высоты на меня — сжавшуюся в углу кареты, босую… мамочки, там ещё и фамильное серебро вываливается из свёртка на сиденье! Хорошенький же видок у герцогини Морриган, нечего сказать!
Я лихорадочно подбирала оправдания, но понимала, что отвертеться, в общем-то, не выйдет. Вжав голову в плечи и, кажется, даже зажмурившись, ожидала неминуемой расплаты…
А муж хмуро вздохнул, без единого слова потянулся в глубь кареты и сгрёб меня в охапку. Прямо так, как я сидела, замёрзшим неловким комком. И прижал к себе. С трудом выбрался из тесной кареты со своим сбитым с толку грузом.
На меня немедленно обрушился холодный пронизывающий ветер. Бросилась в глаза сизая полоска сонного рассвета на дальнем горизонте плоской равнины. Ч-что происходит?
— Питер, перенеси багаж леди в мою карету.
— Э-э-э-э… простите, Ваше сиятельство, но у леди нет никакого багажа!
Крепкие руки на моём теле сжались сильнее.
— Сумасшедшая… — пробормотал он. — Хотя и я не лучше. Отправить бы тебя обратно…
— Н-не надо! — пискнула я полузадушенной мышью, с трудом попадая зубом на зуб.
Очередной его тяжёлый вздох.
В несколько широких шагов Дорн донёс меня до стоявшего дальше по дороге чёрного экипажа, до боли знакомого. Распахнул дверцу и сгрузил меня на сиденье, которые здесь были шире и обиты мягким бордовым плюшем. Но самое главное… Самое главное, каким-то чудом здесь было невероятно тепло! Полное блаженство, от которого меня немедленно стало клонить в крепкий сон. Ещё бы, после такой-то ночки…
Муж, оставшись стоять на дороге, раздавал короткие резкие приказания. Соскальзывая в сонное оцепенение, я с трудом разобрала, что вроде Питеру велено немедленно возвращаться в особняк Морриганов и передать моей камеристке приказ собрать госпоже одежды и других необходимых вещей… на какой срок, я не уловила, к сожалению. И отправить всё это в Тедервин с первой же оказией. Я так поняла, был ещё кто-то из старших кучеров особняка, кто знал дорогу в секретное фамильное поместье. Питер в круг доверенных лиц, естественно, не входил.
Мой сиятельный супруг напоследок сказал незадачливому конюху пару ласковых, на предмет того, что с ним сделает, если он вздумает ещё когда-нибудь пособничать герцогине в сумасбродных выходках. Тот вяло мямлил оправдания. Я невольно улыбнулась, сворачиваясь в клубок поудобнее в углу и устраивая голову на стеночке. Глаза слипались сами собой.
Наконец хлопнула дверца. Тронулся экипаж. Снова тряска, и неизвестность впереди, и я по-прежнему полураздета, да к тому же ещё и обувь забыла на полу той кареты… но почему же так уютно и спокойно стало на душе?
— Здесь так тепло… — пробормотала я, не открывая глаз, просто чтобы что-то сказать и заполнить тишину.
— Походная жаровня. Для дальних путешествий — незаменимая вещь, — сухо ответил Дорн. Сердится на меня. Ещё бы! Конечно, сердится. Но не попрекнул и словом.
Как же сильно, как же невыносимо я его люблю!
Я приоткрыла один глаз. Муж сидел в самом дальнем от меня углу противоположного сиденья. Так, чтобы между нами оставалось как можно больше расстояния.
— Но всё-таки я не согрелась. Совсем-совсем замёрзла, — шепнула я. Решила, что одной сумасбродной выходкой больше, одной меньше… хуже точно уже не сделаю, ибо некуда.
И, подобрав плащ, лисой метнулась на другое сидение. Юркнула под бочок Дорну. Прежде, чем успел сказать и слово, положила голову на плечо, наслаждаясь его твёрдостью и теплом, наслаждаясь любимым запахом и силой, которую излучал мой мужчина. Обняла его руку повыше локтя, прижалась крепко-крепко. Подвернула под себя ледяные ноги. Закрыла глаза.
Хорошо… боги, как же хорошо!
Счастье есть, оказывается.
Дорн напрягся, стал каменным. Но никакая сила на свете сейчас не заставила бы меня оторваться от него. Я вмёрзла, прилипла, проросла.
И кажется, он это понял. Потому что снова промолчал. И мы какое-то время ехали так. Он не расслаблялся ни на секунду, рельефные мышцы под моими ладонями были всё таким же живым гранитом.
А потом я чуть не взвизгнула, когда моих голых замёрзших пяток коснулась горячая ладонь и крепко сжала.
— Какого… — он прокашлялся. — Элис! Как ты умудрилась уехать босиком?!
— Это ты ещё под плащ не заглядывал… — промурлыкала я, уже слабо представляя, что говорю. Хотелось только одного — спать. Желательно, все долгие десять дней предстоящего путешествия.