Но красавец Отважный с чудесными ветвистыми рогами и серебряной шерстью живёт теперь в конюшне рядом с маленьким домиком Олава и Дженни. После свадьбы они выстроили его на бывшем пепелище Замка золотой розы в ожидании, пока Замок вырастет окончательно из посаженного ими каменного семечка.
А я — больше не маленькая девочка, чтобы грусть и тревогу можно было унять, всего лишь покатавшись на олене.
Ни с того ни с сего, я спросила:
— Братик, скажи — а у тебя тоже было так? Что вот живёшь, живёшь, никого не трогаешь, строишь какие-то планы на будущее… а потом р-раз — и тебя словно подхватили и бросили с обрыва в бурное море? И ты как щепка в нём плывёшь, и не знаешь, что будет дальше. Как будто всё твоё существование разделилось на «до» и «после»… и всё твоё будущее зависит от капризов этого моря, а захочет — так вообще потопит…
Брат вздохнул, подошёл ко мне и положил свою большую тёплую ладонь мне на голову.
— Ты не щепка, Элли. Ты прекрасный корабль, который вот-вот поднимет паруса. И знаешь… ведь если корабль не решится на плавание, он никогда не увидит дальних стран и чудес, которые есть в этом мире. Что хорошего гнить в доках? Конечно, море опасно и корабль подстерегают рифы… и вот поэтому капитан всегда должен сохранять трезвый ум и стойкость. Я… э-э-э… понятно излагаю?
Я вынырнула из-под его ладони и отступила.
— Твои метафоры предельно ясны! Иди уже, воспитатель. Там тебя жена заждалась небось. Не собираюсь я… гм… терять трезвый ум. А тем более… эм-м-м… стойкость. Не переживай!
— Ну вот и славненько! А то знаешь, не особо силён я в этих воспитательных беседах, — с облегчением выдохнул Олав и поспешил к двери.
Я снова уселась за столик и взяла первую попавшуюся книгу, не замечая пляшущих перед глазами букв. Тоже мне — нашёл на какие темы говорить с сестрой, которая даже ни разу не целовалась. Кончики ушей стали горячими.
А брат, уже взявшись за дверную ручку, вдруг добавил:
— И вот ещё что, Элис… я тебя прекрасно понимаю. У меня тоже так было — когда в одно мгновение жизнь разделилась на «до» и «после». Кажется, это у нас фамильное. И если сходство продолжится… не завидую тебе, сестрёнка. Терпения понадобится много.
О да. Я понимала, о чём он. Олав ждал мно-ого лет, пока Дженни ответит ему взаимностью. А она всё это время даже не замечала его. Ему пришлось очень нелегко. Даже я помню его убитую мрачную физиономию, когда он возвращался из очередной поездки в Замок ледяной розы. На него смотреть тошно было! И вот теперь со всей своей очаровательной прямолинейностью братишка пророчит мне ту же судьбу? Чудесно. Просто замечательно. Иногда мне хочется его прибить.
— Эй, не вешай нос, малышка! Всё будет фахфурчительно! По-настоящему хорошие вещи в этой жизни стоят того, чтобы их ждать, — он подмигнул мне и вышел, наконец, из комнаты. Когда я уже готова была в него книгой запустить.
— …Или бороться. — Закончила я задумчиво, глядя в закрывшуюся дверь.
Вечер был такой сложный, что сон никак не шёл.
Тогда я встала с постели прямо в ночной рубашке, зажгла свечу и подошла к маленькому секретеру красного дерева в углу у окна — папин подарок на прошлый день рождения. Пара нажатий на выпуклости узора на одном из ящиков, и я вытащила из потайного ящика потрёпанный блокнот в коричневом кожаном переплёте. Зажгла от свечи канделябр на верхней полке, откинула короткую косу с плеча, щёлкнула крышкой чернильницы. Обмакнула перо, аккуратно стряхнула лишние капли в пузырёк.
Задумалась на секунду, глядя на своё отражение в потемневшем зеркале ночного окна, обрамлённое бликами свечного пламени.
Время разложить по полочкам скачущие мысли.
В память немедленно вторглись воспоминания. Огромная бледная луна в осеннем небе, тяжёлая ткань чужого плаща на моих плечах, пристальный серый взгляд свысока, сбивающее с толку сочетание холодной отстранённости и скупой заботы, твёрдое касание руки в танце — и мир, который кружится, кружится, кружится… или это моя голова.
Трудно упорядочивать разум, когда бушуют чувства.
«Дорогой дневник… сегодня со мной случилось кое-что странное…»
Ой!
Кажется, я поспешила.
Странности на сегодня ещё не закончились.