А комната была красивая. Никогда не видела такой цветовой гаммы — она была оформлена в чёрных, серых и белых тонах. Тёмно-серые гардины на окнах, собранные серебряными шнурами, чёрный с серебром ковёр на полу, мебель белого дерева, пепельное покрывало на широкой кровати… я поспешила отвести от неё взгляд. Провести время наедине в спальне мужчины — этого только и не хватало, чтобы забить гвоздь в гроб моей бедной репутации. Хоть бы слуги Морриганов были не болтливы!
— Элис, не стойте. Присаживайтесь. Не буду просить вас располагаться или чувствовать себя, как дома — уверен, вам эта ситуация неприятна не меньше, чем мне. Вероятно, больше.
Он кивнул на соседнее кресло, обитое серым бархатом в тон обстановке. Я покачала головой.
— Благодарю, но предпочту остаться на ногах.
Нервы не позволяли вот так просто подойти к нему. Кресла стояли… рядом. Слишком близко. Фигура хозяина этой комнаты, казалось, подавляла окружающее пространство, притягивала к себе, и я боялась, что если поддамся этому притяжению, совершенно утрачу способность ясно мыслить. Чувства полностью затмят разум. А я решила, что в этой ситуации всё же есть кое-что хорошее. И раз уж так получилось, что мы оказались заперты наедине — я должна… задать нужные вопросы и добиться на них ответов. А значит, мне нужны трезвая голова и полная сосредоточенность.
Подойдя к окну, я посмотрела в него. Оно выходило туда же, куда и окно бального зала — только располагалось выше, на третьем этаже. Это как же я была погружена в собственные переживания, что даже не заметила, что мы со старым герцогом не спускаемся, а поднимаемся?! Впрочем, он совсем задурил мне голову блужданиями по лабиринтам огромного особняка.
Я подняла руку, слегка сдвинула край серой шторы, обшитый серебряной тесьмой. Со своим легким струящимся нарядом мятного цвета я казалась сама себе в этой комнате неуместным цветовым пятном. Герцог, похоже, так не считал — потому что неотрывно преследовал меня взглядом, он сопроводил даже тот жест, которым я сдвигала штору. Я заметила это краем глаза и сделала над собой огромное усилие, чтобы не обернуться и не ответить на этот взгляд. Ни к чему это. Снова поддаваться иллюзиям и придумывать себе то, чего нет.
Мне всего лишь хотелось убедиться, что пепел больше не падает на увядшую траву под окнами.
И он не падал. То ли потому, что пепельный дождь иссяк, то ли потому, что на голых ветвях закончились листья. Ужасно хотелось спросить у Дорнана, что всё это означает. Я была уверена, что он знает больше, чем говорит… Но следовало проявить осторожность. Если исчезновение брата действительно как-то связано с Морриганом, если здесь замешано поместье Тедервин, от которого Олав просил держаться подальше… то не поставлю ли я расспросами и себя под удар? Сейчас я единственный человек, на которого может положиться брат. Мне нельзя слишком рисковать.
— Мы начали наш разговор совершенно неправильно. Я не то должен был сказать вам при встрече, Элис, — вдруг заговорил Дорн тихо, прерывая молчание.
Я повернула голову и всё же сделала то, чего так хотела избежать. Утонула в его взгляде, запуталась в этой ловушке, как в силках. Ни вздохнуть, ни пошевелиться. Мне всегда казалось, что под непроницаемой маской этого человека прячется намного больше, чем он готов открыть миру. Я искала тайные подтексты в словах, взгляде, выражении лица. Чтобы снова и снова разочаровываться в погоне за несбыточными надеждами. И вот сейчас опять наступаю на те же грабли. Какая же я всё-таки непроходимая дура.
После небольшой паузы Дорн продолжил.
— То, что я хотел бы сказать вам на самом деле… — он вдруг запнулся на мгновение. — Примите мои искренние соболезнования по случаю кончины ваших родителей. Мне действительно жаль. Они были чудесными людьми. Я… хотел написать вам в письме, когда узнал, но посчитал, что это будет неуместным.
Я склонила голову в знак того, что принимаю его слова и благодарна. Учтивого ответа не нашлось.
Он тоже замолчал. А у меня в голове мелькнула непрошенная мысль. Ни слова об Олаве! Он не сказал ни слова, даже не упомянул о том, что слышал об исчезновении человека, которого называл другом. Не выразил мне сочувствия по этому поводу, хотя наверняка знал, как сильно я любила брата.
Почему? Разве это не было бы логичным? Если бы… это было действительно сопереживание постороннего человека. Если бы Дорн никак не был замешан во всей этой истории.
У меня снова сжалось сердце от неприятных предчувствий. Я тоже должна надеть маску. Скрыть истинные чувства и намерения… если хочу выйти из игры победительницей. А я должна. Потому что ставка в этой игре — жизнь моего самого родного человека.