Слушая меня, сын лихорадочно ворошил угли в камине, пристально глядя на огонь; он был бледен, несмотря на отблески красных лучей. Мне показалось, что я попал прямо в цель.
— Стало быть, ты считаешь, что мне не следовало помогать этой девушке? — спросил он, вставая, и взглянул на меня своими большими черными выразительными глазами.
— Я? Совсем нет! В твои лета я сделал бы то же самое; повторяю только: будь осторожен.
— Ты боишься, что я влюблюсь? Но ведь я не школьник.
— Ты совсем недавно был школьником, и слава Богу…
Он подумал некоторое время и продолжал:
— Это правда, еще так недавно я был до того влюблен в Мьет, что не спал по ночам. Мьет еще больше похорошела, у нее появилось какое-то новое, особенное выражение лица… и я отнюдь не нахожу, что женской красоте вредит свежесть и здоровье. У греческих статуй округлость форм не мешает поэзии. Барышня де Нив пока только хорошенький мальчик. Она бледна, но не от болезни, а от впечатлительности. И кроме того, главное в женщине не красота, а характер. Я изучал характер барышни де Нив, новый для меня, с большим хладнокровием, чем ты думаешь, и нахожу много справедливого в том, что ты сказал, особенно в отношении неблагодарности. Я не мог удержаться и заметил ей, что она заставляет Жака слишком сильно страдать; но она считает себя правой, потому что ничего ему не обещала.
— Она сделает кое-что похуже, чем то, о чем ты думал. Она скомпрометирует Эмили.
— Нет, об этом я тоже думал и даже говорил ей. Знаешь, что она ответила? «Эмили нельзя скомпрометировать. Ее чистота выше всякой грязи. Если бы кто-то сказал, что, находясь в ее доме, я вела себя безрассудно, все жители провинции в один голос ответили бы, что это делалось без ведома вашей кузины. И, кроме того, вы сами могли бы сказать клеветникам: «Это ложь! Доказательство ее честности в том, что она моя невеста!»».
— Ну и что же ты ответил на это мудреное рассуждение?
— Ничего. Мне не хотелось говорить об Эмили и о моем отношении к ней с особой, ничего не понимающей в обычных человеческих чувствах.
— Очень жаль, что ты не нашелся, что ответить…
— Скажи, пожалуйста, отец, ты думаешь, что Эмили…
— Ну что? Эмили…
— Ведь должна же она знать, что ее подруга каждый вечер куда-то убегает…
— Разумеется, ей об этом известно.
— А мадемуазель де Нив уверяет, что Мьет никогда ничего у нее не спрашивает и не обнаруживает ни малейшей тревоги. Чем ты это объяснишь?
— Великодушным гостеприимством. Прочти ее вчерашнее письмо.
Анри прочел письмо и отдал его мне.
— Все же видно, — сказал он, — что в глубине души она не одобряет свою странную гостью. Ты заметил, какая она была печальная в последний раз, когда ты ее видел?
— Не печальная, а недовольная.
— Недовольная барышней Мари?
— Конечно.
— И, может быть, мною?
— Я не знаю, думала ли она о тебе.
— Мадемуазель де Нив уверяет, что у Мьет какое-то большое горе.
— От чего бы это?
— Я тоже сказал, что повода нет. Ведь Мьет меня не любит.
— И прибавил, что и сам ее тоже не любишь?
— Нет, о себе я не говорил: ведь это не представляет интереса для мадемуазель де Нив. Когда же ты ее примешь?
— Здесь она рискует встретиться с мачехой, которая должна не сегодня завтра приехать за дочерью.
— Графиня больна.
— Кто тебе сказал?
— Мадемуазель де Нив имеет за ней постоянное наблюдение. Она простудилась, бегая по Парижу и разыскивая падчерицу, но найти ее не могла, потому что ей нарочно дали ложные указания.
— Ну, в таком случае, пусть придет завтра с Мьет в твою башню. Мать уедет в Риом с визитами и ни о чем не узнает. Я хочу, чтобы и ты присутствовал при свидании, раз уж ты взялся защищать барышню Мари. Может, я вызову и Жака и прикажу привести Леони. Я хочу увидеть своими глазами, действительно ли так велика ее любовь к сестре. А теперь пойдем спать. Завтра рано утром я отправлю нарочного в Виньолет и, возможно, в Шангус.
На следующее утро я написал Эмили и ее брату. В двенадцать часов я отправился к замку Персмон с Анри и с Леони. Мы застали там Мьет и мадемуазель де Нив. Жак приехал позже всех, так как жил дальше других.
Первым моим делом было деспотическое распоряжение. Шарлет стояла на пороге кухни и быстро в нее вошла, заметив меня; но и я тоже ее заметил и, обратившись к барышне де Нив, спросил: по ее ли приказанию эта женщина подслушивает. Мадемуазель де Нив удивилась и заявила, что она ее с собой не приводила.